С этими словами она сняла нарядный передник, швырнула его на пол и проследовала в свою комнату, топая, как слон.
Проводив тещу испуганным взглядом, Степаныч осторожно приблизился к столу, чтобы увидеть своими глазами, что же привело ее в такую ярость.
В первый момент он не поверил глазам.
На мятом пергаменте лежали две бледных, давно не мытых волосатых ноги.
Две человеческих ноги с кривыми желтыми ногтями.
Степаныч зажмурился, решив, что у него видения от некачественного алкоголя. Затем, немного выждав, снова открыл глаза.
Ноги никуда не делись. Приходилось признать, что это не галлюцинация, а самая настоящая неоспоримая реальность. А за всякое реальное явление кто-то должен ответить. В данном случае виновные были очевидны.
— Что?! — выдохнул Степаныч, багровея и глядя на злополучные ноги так, как будто это были не две ноги, а два брата Ниятдиновы. — Это так вы свое уважение показываете? Я к вам по-человечески, а вы… Ну, Рустемка и Ахметка, вы еще пожалеете, что со мной связались! Вы у меня кровавыми слезами плакать будете!
В это время братья Ниятдиновы обслужили последнего покупателя, отпустили Саида и переглянулись.
— Пора, — сказал Рустем, снимая свой заляпанный кровью передник. — Поедем и избавимся от этих ног. А то, пока они тут, у меня сердце не на месте.
— Поедем, — согласился Ахмет, который всегда и во всем полагался на мнение старшего брата.
— Куда ты их положил?
— Вон там на полке.
— На полке? — в глазах Рустема мелькнуло легкое беспокойство. Он проследовал в подсобку, потянулся к полке и снял аккуратно завернутый пакет. Пакет показался ему подозрительно легким.
— На этой полке? — на всякий случай спросил он у брата.
— На этой, на этой! — ответил Ахмет без тени сомнения.
— Это точно они? — переспросил Рустем. Беспокойство в его душе вот-вот грозило перерасти в страх.
— Они, они, чему же еще быть, — закивал Ахмет.
— Что-то не похоже.
Рустем положил пакет на оцинкованный стол, вытащил сверток, развернул.
Перед ним лежал большой кусок отменной вырезки.
Тот самый кусок, который он собственноручно приготовил для Степаныча.
— Но тогда что мы отдали Степанычу? — Рустем похолодел.
— Что ты говоришь, брат? — переспросил Ахмет, почувствовав, что с братом что-то неладно.
— Я говорю, брат, что нам нужно срочно уезжать. Очень срочно. Прямо сию минуту.
— Уезжать? — недоуменно переспросил Ахмет. — Зачем уезжать? У нас так хорошо идет торговля…
— Забудь. Если я сказал уезжать — значит, уезжаем.
— Куда уезжаем?
— Куда-куда. Домой, в горы!
— В горы? — Ахмет удивленно заморгал. — Зачем в горы? Что мы будем делать в горах? Там никто мясо не покупает, там у всех свои бараны есть, а денег нет…
— Забудь о мясе! — оборвал его брат. — Ноги уносить надо как можно быстрее!..
Произнеся слово «ноги», Рустем мысленно выругался. Шайтан бы взял эти ноги!
Он кинулся к задней стене подсобки, где за грудой коробок с куриными окорочками была замаскирована дверца сейфа, в котором братья хранили все, что им удалось заработать тяжелым трудом.
Ахмет наконец понял, что дело серьезное, и тоже принялся спешно собираться.
Однако уехать им было не суждено.
К дверям магазина подъехали две черные машины, из которых высыпали крепкие парни в униформе спецназа, вооруженные автоматами. Еще одна машина подкатила к задней двери магазина, чтобы отрезать пути к отступлению.
Усиленный мегафоном голос прогремел:
— Магазин окружен отрядом специального назначения! Предлагаю выйти с поднятыми руками! Вам дается на раздумье две минуты. Если вы не выйдете — мы начинаем штурм!
Братья переглянулись и, сгорбившись, пошли к дверям.
Когда они вышли на крыльцо, тот же голос пророкотал:
— Руки за голову! Опуститься на колени!
Братья беспрекословно выполнили приказ.
Двое спецназовцев быстро и ловко обыскали их и застегнули на руках браслеты наручников.
После этого из-за спин автоматчиков, переваливаясь на кривых ногах, вышел Степаныч и проговорил, сверля братьев глазами:
— Что, тараканы запечные, доигрались? Так-то вы мне свое уважение показали? Посмеяться надо мной вздумали? Пошутить надо мной? Теперь мы поглядим, кто будет смеяться!
— Степаныч, — испуганно заговорил Рустем, — у нас и в мыслях не было над тобой смеяться. Мы тебя очень уважаем!
— Видел я, как вы меня уважаете, червяки голопузые! Перед собственной тещей опозорили! Ну, теперь моя очередь шутить! Только для начала признавайтесь, чьи это ноги и куда дели остальные части убитого вами человека!
— Степаныч! — взмолился Рустем. — Ты нас знаешь, мы с братом мухи не обидим! Знать не знаем, чьи это ноги! Нам их кто-то подсунул, на крючья повесил.
— Ага, а вы, значит, решили их мне подсунуть? Ну, так я скажу, что это была плохая идея! И вы за эту идею, тараканы запечные, расплатитесь по полной программе!..
Инга проснулась от писка мобильника — пришла эсэмэска от Шефа.
«Приходи сегодня к 19 часам». И адрес.
Инга пожала плечами. Потом вспомнила про их с Шефом вчерашнюю поездку за город и похолодела. Неужели нашли уже эти чертовы отрубленные ноги? Свинство какое со стороны Шефа ее туда звать, и так после вчерашнего в себя никак не прийти.
Однако с ним не поспоришь.
«Буду», — отстучала она.
Она долго искала нужный дом, который оказался длинным двухэтажным строением, расположенным во дворе за гаражами. У входа стоял молодой парень с очень странным выражением лица. Глаза его были неестественно голубого, какого-то вылинявшего цвета, по губам скользила рассеянная улыбка.
— Вы на общение? — спросил он, с трудом сфокусировав свой взгляд на Инге.
Она ответила утвердительно, привыкнув уже ничему не удивляться.
Войдя, она сразу попала в объятья высокой рыжей женщины, одетой в бесформенный бурый балахон, из которого выглядывали слишком крупные руки. Этими руками тетя обхватила Ингу, прижав к могучей груди.
— Дорогая, — сказала она звучным басом, — как мы рады вас видеть! Вы ведь впервые пришли на общение?
Инга молча кивнула, пытаясь высвободиться из объятий.
— Тогда вы должны записаться вон в том журнале. Необязательно называть свое настоящее имя. Вы можете назваться так, как вам хочется. Это ваше право.
«Для чего тогда вообще записываться?» — хотела спросить Инга, но промолчала. Отойдя от рыжей любвеобильной тети, она незаметно огляделась, чтобы определить, в какой дурдом она попала.
