— И ты решил мстить? — спросила Инга.
— Конечно! Справедливость должна быть восстановлена! Преступление не должно остаться безнаказанным! Как сказано в Библии: Мне отмщение, и Аз воздам!
Инга молчала, пораженная услышанным.
— Там, в дневнике, были еще разные рассуждения. Ведь Пауль Шнитке писал все это в старости, когда не боялся, что его разоблачат и накажут. К тому времени все его друзья уже умерли — кто молодым, кто — средних лет, до старости дожил только он один. Его с семьей в первые дни войны сослали в Казахстан, никакого блестящего будущего у него не получилось, работал всю жизнь бухгалтером на автобазе, женился на ссыльной, потом вернулся в Петербург.
— Вот жизнь и так ему отомстила.
— Ты так считаешь? — прошипел убийца. — Ну уж нет, я не мог этого так оставить! Если я не мог отомстить всем виновникам, за них должны держать ответ их дети и внуки!
Я вернулся в тот город через два месяца, все подготовив. Я позвонил матери Андрея, сославшись на то, что привез посылку от ее старшего сына из Петербурга. Мы назначили встречу, и эта дура приехала с мужем! Пришлось убить их обоих…
— Муж-то чем виноват?
— Замолчи! — Голос убийцы сорвался на визг, как будто пила попала на сучок.
— Потом я вернулся в Петербург. Как раз тогда мне попала в руки старинная книга, рассказывающая о средневековых казнях, и я решил, что это перст судьбы. Тем более что мои предки были родом из города Любека. Из этой книги я узнал, как наказывали в Средние века за тяжкие преступления, и решил действовать по старому закону, по закону моих предков.
Пауль Шнитке совершил убийство — значит, он должен быть казнен как убийца. Алексей Вестготтен украл коньки моего деда, чтобы свалить на него вину, — значит, ему, как вору, надлежит отрубить руки. Данциг позорно сбежал, решив не вмешиваться в кровавый розыгрыш — значит, ему следует отрубить ноги, как бежавшему с поля боя. Лиля Штейн ничего не сделала, но промолчала — значит, ей нужно выколоть глаза, как тому, кто видел преступление, но не донес. Марата Сикорского следует обезглавить, как изменника — ведь он вроде бы дружил с моим дедом, но предал его и участвовал в заговоре. А Эльзу необходимо сжечь заживо, как тех, кто вступал в сговор с дьяволом — ведь это в ее красивой голове зародился весь этот дьявольский план.
— Постой, — прервала его Инга, — даже если согласиться, что ты имеешь моральное право мстить — мстить-то уже некому! Одноклассников твоего деда, непосредственных виновников его несчастий, давно уже нет в живых!
— Нет, — кивнул убийца. — Но месть тем не менее должна быть осуществлена. Поэтому моя месть обрушилась на потомков тех, кто искалечил жизнь моего деда. Никто не должен уйти от возмездия, и никто не ушел. Пока только ты осталась в живых, ты, правнучка Эльзы Берг, главной виновницы страданий моего деда — но скоро и ты понесешь заслуженное наказание…
Он посмотрел на нее прозрачными безумными глазами и провозгласил:
— Ты будешь сожжена заживо, чтобы заплатить за грехи своей прабабки!
— Я правнучка Эльзы Берг? — закричала Инга. — Да я знать не знаю никакой Эльзы! Моя фамилия Воронина, и отца тоже, и деда…
— О, можешь не сомневаться, я выяснил все точно! В дневнике Пауля было все сказано. Он интересовался, что стало с его прежними друзьями, писал, но к тому времени все они умерли. Зато он выяснил все про их детей и внуков. Я стал следить за ними, искать подходы. И можешь себе представить, каково было мое удивление, когда рядом с Воскобойниковым я увидел его брата? Этот недоносок явился к нему жить! И тогда я понял, что высшие силы мне помогают, что я все делаю правильно! Я нашел себе замечательную помощницу — просто клад, а не девица, она помогала мне со страстью, даже не понадобилось ничего ей внушать.
— За то ты ее и отблагодарил, — процедила Инга. — Видела я ее в тележке уборщика мертвую.
— Что делать, это был отработанный материал. Ей на смену пришла другая. Ну, с этой пришлось поработать, я внушил ей, что я тот, кто может все.
— И получилось?
— Мне помогали высшие силы. Этого лентяя-братца я просто убил в той пустой квартире. Но потом решил, что нужно делать все более детально, тщательно.
— И театрально, — вставила Инга.
— Да, нужно все делать тщательно, — согласился убийца. — Итак, это я убедил Воскобойникова обратиться к твоему шефу. Так, знаешь, в случайной беседе проскользнуло… Я же заманил его в ту квартиру, сказав, что знаю, кто убил его брата.
— Не соврал, — вздохнула Инга.
— Дальше все пошло гладко. С Вестготтеном вообще не возникло проблем, с Данцигом тоже, только эту дуру Машку укусила собака. Сама виновата…
— Отработанный материал?
— Точно. Третью девицу я заранее устроил в фирму «Мясоед», где работала внучка Лили Штейн. В нужное время она впустила меня через служебный вход. Она же выяснила адрес той конспиративной квартиры, где держал тебя Сикорский, номера всех его телефонов и машин. Это было нетрудно.
— Верю.
— Оставалась только ты. Кстати, если сомневаешься, я точно знаю, что Эльза Берг — твоя прабабка. Ее, видишь ли, тоже выслали вместе с семьей в Казахстан, там она стала жить с местным начальником, которого потом посадили, а ее отослали куда-то уж и вовсе в богом забытую дыру. На работу ее никуда не брали, да и делать-то она ничего толком не умела. Сообразила сменить фамилию, для этого нужно было выйти замуж. Но мужчин после войны и так-то было немного, так что ей достался только сильно контуженный инвалид по фамилии Воронин. Он работал ночным сторожем, заикался и сильно пил. И очень ревновал Эльзу, и однажды зарубил ее топором.
— Господи!
— Да. Его посадили, а ребенка отправили в детдом.
«Точно, дед был детдомовский, отец говорил…»
— Это безумие! — выдохнула Инга.
— Я сказал тебе, чтобы ты не смела произносить это слово! — выкрикнул убийца, и лицо его перекосилось от ярости. — Я не безумен! Я безжалостен, но не безумен! Я пришел в этот мир, чтобы послужить торжеству справедливости! Не смей называть меня безумным!
— А то что? — перебила его Инга. — Ты так и так собираешься меня убить, так что мне нечего бояться!
Она почувствовала удивительную свободу. В самом деле, что он может сделать ей, кроме того, что и так собирается? Убить можно только один раз!
— Я могу сделать твою смерть страшной, долгой, мучительной, невыносимой…
— Да что может быть мучительнее сожжения заживо?
— Ладно. — Убийца внезапно успокоился. — Время разговоров прошло… пора переходить к делу!
Инга почувствовала, как от этих его слов, а еще больше — от прозвучавшей в них ледяной решимости по ее телу пробежал озноб. Она поняла, что этот страшный человек не изменит своих планов, доведет задуманное до конца.
Правда, она не понимала, как он собирается сжечь ее в этом сыром подвале. Здесь очень трудно развести достаточно сильный огонь, да и дров не видно.
