– Не переживай, – погладил я подругу по руке. – Если хочешь, могу поехать с тобой, но с ночевкой не останусь – надо разобраться с делами.
– Я все понимаю. – Лилиана щелкнула ножницами и вдруг хихикнула: – Ты же у нас – особа королевской крови!
– Формально – нет, – возразил я, понемногу начиная жалеть о своей вчерашней откровенности. – Климент сам провозгласил себя императором, а его брат стал герцогом, он не являлся частью императорской фамилии.
– Мне все равно, – улыбнулась Лили, отложила ножницы и поинтересовалась: – Ну и как тебе?
Я поднялся с табурета, посмотрелся в зеркало и обнаружил, что с новой стрижкой напоминаю то ли армейского новобранца, то ли портового грузчика. Короткий ежик едва топорщился над головой, но ничего более приличного не смог бы сотворить даже самый искусный цирюльник.
– Очень даже неплохо. У тебя талант!
– Ты мне бессовестно льстишь, – не приняла всерьез похвалу Лилиана. – И отрасти волосы, прежде чем показываться на глаза моим родителям. Они люди строгих взглядов.
– Особенно мама, – вздохнул я.
– Ты относишься к ней предвзято! – укорила подруга и покинула ванную комнату.
Я умылся, почистил зубы и побрился, а только вышел в коридор, и успевшая переодеться в домашнее платье Лилиана потянула меня на первый этаж.
– Идем, Мари готовит завтрак, не стоит заставлять ее ждать.
– Но…
– Никаких «но», Лео! – отрезала Лили. – И не волнуйся, миссис Харди сегодня взяла выходной, кроме нас, в доме никого.
Пришлось идти на кухню, где хозяйничала Елизавета-Мария в длинной юбке и накинутом поверх блузы переднике. От ее длинных рыжих локонов не осталось и следа; суккуб щеголяла короткой мальчишеской стрижкой, удивительно подходящей к ее похудевшему и заострившемуся лицу.
При нашем появлении Елизавета-Мария оторвалась от плиты и округлила глаза.
– Оригинально! – только и вымолвила она.
Захотелось посоветовать ей посмотреться в зеркало, но я пересилил себя и молча сел за стол у выходившего в глухой внутренний дворик окна.
– Как тебе новая прическа Леопольда, Мари? – поинтересовалась Лилиана, вложив в электрический тостер два ломтика белого хлеба.
– У тебя талант, – повторила Елизавета-Мария мои слова и убрала с огня сковороду с беконом.
– Да вы смеетесь надо мной! – обиделась Лили.
– Ничуть, дорогая, – мягко улыбнулась суккуб. – Вчера на голове Лео бы сущий кошмар, а сейчас посмотри на него – приличный человек! Подумаешь, тифом переболел…
Девушки рассмеялись, я покачал головой.
– И когда только успели спеться?
Лилиана выставила передо мной тарелку с яичницей и беконом, потом принесла поджаристые хлебцы и сообщила:
– Между прочим, у нас с Мари нашлось предостаточно общих интересов.
Я с сомнением посмотрел на суккуба.
– Например?
– Индийское культурное наследие, – с загадочной улыбкой произнесла Елизавета-Мария.
– Тебе интересна индийская культура? Серьезно? – не поверил я. – Лили жила в Калькутте, но что знаешь об индийской культуре ты?
Суккуб провела языком по верхней губе и лукаво улыбнулась.
– «Камасутра» по праву считается одним из древнейших трактатов о чувственных отношениях между мужчиной и женщиной. В основном мы обсуждали именно ее.
– О! – только и выдавил я из себя и повернулся к Лилиане.
Под моим взглядом подруга смутилась, зарделась и выскочила с кухни.
Елизавета-Мария рассмеялась.
– Приятно осознавать, что наше обсуждение не кануло втуне и получило практическое применение. За тебя остается только порадоваться, Лео. Ты в надежных… руках.
Я с сомнением посмотрел на завтрак и поднялся из-за стола.
– Ну хоть кто-то не изменился, – пробормотал я, покидая кухню.
Отыскать Лилиану труда не составило: она сидела на кровати в спальне и дулась.
– Что случилось, дорогая? – спросил я, садясь радом.
– Что случилось?! – опешила Лили и на миг даже потеряла дар речи от возмущения. – И ты еще спрашиваешь?!
– А что я такого сказал?
– Не что, а как! Не мог промолчать? Мари все поняла!
– Поняла? – вздохнул я. – Что именно она могла понять?
– То, что я вчера сделала! – Лилиана замялась, вновь покраснела и взмолилась: – Лео, прошу, не заставляй меня произносить это вслух!
Я не стал продолжать разговор, просто обнял подругу и повалил на кровать.
– Не надо! Перестань! – попыталась высвободиться из моих объятий Лили, но сразу хихикнула: – Лео, ты ведь сам говорил, что не в состоянии!
– Это было вчера, – парировал я, покрывая поцелуями девичью шею. – К тому же ты наглядно показала всю глубину моего заблуждения.
– Лео!
– Молчу-молчу…
2
Когда мы вновь спустились на кухню, завтрак успел давно остыть. Елизавета-Мария милостиво согласилась подогреть яичницу и с интересом посматривала на нас с Лилианой, но от ехидных ремарок воздержалась.
Потом Лили вспомнила о вызванном извозчике и убежала собирать вещи, я же решил не мешать ей и остался пить чай.
Елизавета-Мария налила себе вина, заняла место у приоткрытого окна и вставила в мундштук длинную сигаретку.
– Да, совсем забыла! – встрепенулась она, закуривая. – Благодарю за подарок. Я тронута.
– Подарок? – не понял я.
– Сабля твоего деда, – пояснила суккуб, стряхнула пепел на фарфоровое блюдечко и догадалась. – А! Так это был не ты!
– Не я.
– Вернуть саблю?
– Оставь себе, – покачал я головой, гадая, с какой стати мой вымышленный друг решил вдруг сделать суккубу столь странный подарок.
От желания досадить или за этим жестом скрывается нечто большее?
Впрочем, у меня с избытком хватало забот, несравненно более важных, потому я решил оставить все как есть.
Раздался стук во входную дверь; Елизавета-Мария затушила сигаретку и отправилась в прихожую. Я в своем домашнем халате и тапочках показываться на людях не стал и встал за простенком в коридоре, на всякий случай взведя перед тем курок револьвера. Но в оружии необходимости не возникло – это прибыл вызванный Лилианой извозчик.
Я помог спустить на первый этаж легкий чемоданчик подруги и обнял ее на прощанье.
– Скоро увидимся, – шепнула Лили, поцеловала и убежала на улицу.
Елизавета-Мария заперла за ней дверь и внимательно оглядела меня с головы до ног.
