После этого я перелез через ограду и поспешил прочь, откашливаясь и отплевываясь на бегу.
Ушел! Все же ушел!
Когда четверть часа спустя я добрался до «Жар-птицы», Рамон Миро спокойно сидел за одним из столов и с аппетитом поедал бефстроганов. При звуке распахнувшейся двери он на миг оторвался от тарелки, но сразу вернулся к трапезе.
– Чашку черного кофе, – попросил я официанта, уселся напротив крепыша и задвинул под стол чемоданчик убийцы.
– Вижу, ты не стал дожидаться нас и нашумел? – не скрывая недовольства, произнес Рамон, когда мы остались наедине.
– Вы долго ехали.
– Пробки, – пояснил мой бывший напарник. – Когда мы отыскали дом, там вовсю палили из пулемета. Извини, Лео, но сражаться с полицией мы не подряжались. На всякий случай я решил проверить твою любимую закусочную, увидел реглан и решил подождать. Просто подумал, если вдруг ты унесешь ноги, то непременно вернешься за плащом.
Я кивнул.
Официант выставил передо мной кофе; я пригубил горячий напиток и не ощутил ничего, кроме горечи. Слишком много кофе уже было выпито с утра.
– Сахар и сливки, пожалуйста, – попросил я, а когда официант ушел, потер виски и поинтересовался у Рамона: – И как там?
Крепыш понял меня с полуслова и пожал плечами.
– Не знаю. Мы близко подъезжать не стали. Что ты натворил?
Я налил из принесенного молочника в чашку немного сливок, кинул два куска сахара и принялся сосредоточенно размешивать кофе.
– Поначалу все шло хорошо, – произнес я после долгого молчания. – Но я немного просчитался. Линч работал на Морана…
– На старшего инспектора?! – вскинулся Рамон.
– Тише! – попросил я. – Да, на старшего инспектора Третьего департамента Бастиана Морана. Каким-то образом тот узнал о твоих расспросах и прислал людей зачистить следы. Они даже спрашивать ничего не стали, сразу открыли стрельбу.
– Тебя хотел убить Моран? – Крепыш отодвинул от себя тарелку и поднялся из-за стола. – Серьезно?!
– Сядь! – приказал я. – Сядь и успокойся. С Мораном я разберусь.
Рамон опустился на стул и нервно постучал пальцами по краю столешницы. Не требовалось быть великим физиономистом, чтобы прочитать явственно отразившееся на его лице недоверие. И страх. Охвативший бывшего напарника страх я ощущал без всякого таланта сиятельного.
– И как ты с ним разберешься, Лео? – нахмурился Рамон. – Собираешься его убить?
– Нет, – покачал я головой, намереваясь апеллировать к главному инспектору фон Нальцу. – У меня есть связи.
– У тебя есть связи, так зачем тебе я?
– Тебя я к этому делу больше привлекать не буду, – пообещал я. – Займись профессором Берлигером.
– В смысле?
– Выясни, погиб он при пожаре или нет.
– И если он жив?
– Просто отыщи его. Сам с ним поговорю. Это все.
– А если меня захотят допросить по делу Линча? Я ведь засветился, выспрашивая про него! Что мне говорить полицейским?
Я только плечами пожал.
– Придумай что-нибудь. И не забудь сжечь тот рисунок.
– Хорошо, – кивнул Рамон, достал бумажник и обреченно протянул: – А ведь я просто хотел уехать на Карибы…
– Чтобы там тебя проклял какой-нибудь жрец вуду? – усмехнулся я, поднимаясь из-за стола.
– Ну что у тебя за язык такой, Лео?
– Нормальный язык, – ответил я, снимая с вешалки реглан. – Избавляю тебя от иллюзий.
– Не трудись.
– Как скажешь. Подвезешь меня до Брандта?
– В центр не поеду, – отказался Рамон. – Заторы на дорогах просто чудовищные.
– Тогда катись сразу в «Готлиб Бакхарт», а меня высади у подземки.
– Это можно.
Рамон расплатился за завтрак, получил у официанта бумажный пакет с лепешками для племянника и распахнул входную дверь.
– Идем, Лео, – позвал он меня. – Броневик – в соседнем переулке.
Я подхватил чемоданчик, и мы отправились в путь.
Сначала от беспрестанной тряски на неровной брусчатке меня укачало в броневике, затем я несколько раз проваливался в сон под стук колес подземного поезда. Клевал носом, вздрагивал, пугая окружающих резкими движениями, но через какое-то время все повторялось по новой.
На улицу вышел словно вареный овощ. Голова кружилась, ноги подгибались, сорочка на спине пропиталась от пота. Но хоть не тошнило…
На ступенях станции подземки какой-то бойкий мальчишка попытался всучить мне рекламную листовку, я отмахнулся от него и, едва не сбив тележку торговца газетами, зашагал прочь. На свежем воздухе сознание постепенно прояснилось, и когда я свернул на улицу Яблочкова, то уже окончательно пришел в себя, разве что немного неровно постукивало из-за выпитого кофе сердце.
Зато ощущался прилив сил и совсем расхотелось спать. Это радовало.
Очень радовало.
Неожиданно за спиной раздалось непривычно мягкое урчание порохового движка, и на проезжую часть из переулка выкатилась длинная самоходная коляска с хромированными бочонками фар и затейливой решеткой радиатора. Я потянул из-за пояса револьвер, но в распахнувшуюся дверцу нагнавшего меня экипажа выглянул Уильям Грейс. Сбоку от него неподвижно замерла с закрытыми глазами фрейлина-оракул. Шляпки с вуалью на этот раз на ней не было, и черные волосы свободно ниспадали на плечи; под сиденьем лежали сброшенные с ног туфельки.
– Забирайтесь, Леопольд! – потребовал лейтенант лейб-гвардии. – Да быстрее же! Быстрее!
Я немного поколебался, но все же влез на обтянутое коричневым вельветом сиденье, убрал чемоданчик под ноги и захлопнул за собой дверцу.
Уильям Грейс без промедления постучал в перегородку между пассажирским салоном и водителем, и экипаж тронулся с места, плавно набирая ход. Фрейлина при этом даже не пошевелилась. Оракул, без всякого сомнения, пребывала в глубоком трансе: стискивавшие жемчужную нить пальцы побелели от напряжения, на опущенных веках отражалось движение глазных яблок, медленно-медленно вздымалась обтянутая блузой с глубоким декольте грудь.
– Что-то случилось? – спросил я, гадая, чем вызвано появление неразлучной парочки на этот раз.
– Ты не спал сегодня! – произнес Уильям Грейс таким тоном, словно обвинял в государственной измене.
Впрочем, так оно и было: бодрствовал всю ночь напролет я не вовсе из-за бессонницы, а желая избежать встречи с принцессой Анной.
– Не было времени на сон, – пожал я плечами.
– Бегал от бывших коллег? – усмехнулся лейтенант.
– В смысле?
Уильям Грейс посмотрел на меня с нескрываемым недоумением.
