— В день убийства вы Категорова не пасли? — спросил Черникин, понимая, что, скорее всего, нет. Круглосуточно наблюдать за каждым мазуриком — никакого личного состава не хватит.
— Нет, потому что Категоров на работе наркотой не занимался. Хотя, может, и приторговывал в кафе тихим бесом. Только, сами понимаете, за одним Категоровым непрерывно мы ходить не могли.
Кирилл Васильевич согласно кивнул. Он смотрел на фото, сделанные с видеозаписи камеры на Лиговском. На первом плане была девушка в зеленой куртке.
— Ее вы раньше около Категорова видели?
— Нет, не видели. И сразу скажу — не наркоманка она. Наркоманов я на раз определяю, насмотрелся, — повторил Зайцев.
— Может, она ходила к Категорову за дозой для кого-нибудь из знакомых?
— Такое бывает. Но если хотите знать мое мнение, то скажу, что тоже нет. Те, у кого близкие наркозависимы, очень несчастны, и лица у них печальные и озабоченные, совсем не карнавальные, как у этой куклы. Размалевываться и наряжаться точно не станут — не до этого. Все-таки это серьезная беда. И денег в обрез, на модное шмотье не хватит — наркота деньги у всей семьи выкачивает. Они понимают, что наркотик — это медленная смерть, и сами за этой смертью идут к наркоторговцу, и не пойти не могут, глядя на ломку близкого. А для просто знакомого за дозой никто не пойдет — слишком рискованное дело.
— Получается, девица к наркотикам отношения не имеет. Тогда за что она убила Категорова?
— Любовь-морковь, — предположил Осокин. — Яд в портвейне — чисто бабское убийство.
— Крепко же обиделась девочка, — хмыкнул Черникин.
— Бабе для обиды много не надо, особенно когда у бабы характер взрывной, особенно если у нее южная кровь. Я жил с одной армянкой, у нее характер был — огонь. Чуть что, сразу посуду хватала и швыряла, не глядя. Но зато в постели…
— Родион! — прорычал следователь. — Ближе к делу. По поводу убийства в кафе что-нибудь выяснили?
— В «Бродяге» нашли упаковку крысиного яда. Туда недавно из СЭС приходили, крыс травить. Вот убийце яд под руку и подвернулся.
— Эксперт сказал, что Категорова отравили цианидом.
— Может, это не она его? — предположил Зайцев. — Барышня слишком хорошо выглядит, чтобы быть подругой наркоши.
— Может, и не она. Тогда кто же? Кафе «Бродяга» находится во втором дворе. Выход из него есть только через первый двор на Лиговский проспект.
— И через крышу сарая в соседний двор, — заметил Зайцев.
— Сарай высоковат для того, чтобы перелезать, там два с половиной метра, — возразил Осокин. — К тому же из окон заметят столь странный маневр. Лезть через сарай — только внимание привлекать, а преступнику этого не надо.
— Итак, что мы имеем? — резюмировал следователь.
— В течение того дня, когда убили Категорова, во двор с Лиговского заходили лишь местные жители, два бомжа, какая-то старушка прошаркала — тоже, наверное, там живет, эта деваха в зеленой куртке и сотрудница кафе Лаврова, вызвавшая полицию. Местных жителей проверили, там либо алиби, либо полное отсутствие мотива.
— Я бы бомжей не стал списывать со счетов.
— Никто и не списывает. Только они по времени не подходят. Один бомжик пришел во двор с утра, справить нужду пытался, его жильцы прогнали. Второй нырнул под арку около полудня. Когда вышел со двора, не понятно. На видео этот момент не просматривается.
— Вроде все дыры проверили, никого не нашли.
— Ну да, — усмехнулся следователь, — знаю я, как вы проверяете. В старом фонде их столько и в таких неожиданных местах, что сразу не обнаружишь.
— За день успели только лестницы да чердаки обойти, всякие закутки позже добили. Спасибо участковому — помог. Он там все ходы-выходы знает. Все равно пусто, никаких следов пребывания людей не обнаружили.
Когда оперативники ушли, Черникин еще раз перелистал дело Категорова. Найденный возле трупа скомканный лист с изображением «Мягких часов» давал пищу для размышления. Лист оказался вырванным из подарочного издания «Сюрреализм», на нем обнаружились смазанные отпечатки пальцев. Следовало выяснить, какое отношение этот листок имеет к убийству, а пока оставалось строить догадки.
1. Было свидание с просмотром альбома. Внезапная ссора. Листок вырвали, скомкали, швырнули им в одного из участников ссоры. В ответ — яд в портвейн и бутылкой по голове.
2. А может, скомканный лист появился раньше? Может, его оставил кто-то из посетителей, а Категоров нашел?
3. А может, это ложный след, зачем-то оставленный убийцей?
4. Или нить, ведущая к разгадке?
1921 г. Испания
— Доктор Фернадо говорит, что наш сын ненормален. Его место в больнице для душевнобольных. Ты представляешь, Сальвадоре, надо же было такое сказать: наш сын ненормален!
— Слушай больше этого доктора! Он в психиатрии разбирается так же, как дона Луиза — в колумбийских изумрудах, — проворчал хозяин дома.
Филиппа самодовольно улыбнулась — она всегда считала свою соседку дону Луизу плебейкой, и любое подтверждение этому, звучащее из чужих уст, проливалось елеем на ее сердце.
— Не могу не согласиться, Сальвадоре! Луиза изумрудов отродясь в руках не держала, она не способна отличить простую стекляшку от драгоценного камня.
— Донья Филиппа! — кряхтя и шаркая ногами, со своего балкона тут же отозвалась дона Луиза — сухонькая старуха в заплатанном халате. — Я слышала, вы упомянули мое имя.
— Иди отдыхать, донья Луиза! Тебе послышалось.
Соседка не уходила. Она целыми днями маялась от скуки и искала всякий повод, чтобы поговорить.
— У старухи уши к стене приставлены, — понизила голос Филиппа.
— Ваш сын Сальвадор опять громко сморкался на балконе, — пожаловалась соседка. — Он нарочно это делает! Меня подкарауливает и сморкается. Дон Сальвадор! Повлияйте на своего отпрыска наконец, а то я обращусь к дону Каракасу, и он пришлет вам взыскание!
— А вы держитесь подальше от нашего балкона! — вступилась за сына донья Филиппа. Она всегда защищала сына — и когда на него жаловались соседи, и когда сердился отец. — Наш мальчик весьма одарен, гений, если хотите. Гений может иметь свои странности!
— Избаловали вы его, донья Филиппа, теперь оправдываете.
Здесь соседка была права. Весь квартал помнил, как маленький дон Сальвадор устроил истерику на площади из-за закрытой кондитерской лавки. Городовому пришлось просить лавочника прекратить сиесту и продать для капризного ребенка леденец. Мальчик подрос, «подросли» и его выходки.
— Сегодня он громко сморкается на балконе, завтра будет прилюдно испражняться. Помяните мое слово — однажды ваш сын угодит за решетку! — пообещала дона Луиза.
