– Альфред взял бы в заложники сына и отослал бы отца прочь, – возразил я.
– Но Ивар дал клятву, – настаивал Гутред.
– Вот увидишь: он соберет новых людей, – предупредил я.
– И замечательно! – заразительно улыбнулся Гутред. – Нам нужны воины, способные сражаться.
– Ивар захочет, чтобы его сын стал королем.
– Если он сам не хочет быть королем, то с какой стати ему желать такой судьбы для своего сына? Тебе повсюду мерещатся враги, Утред. Юный Ивар красивый парень, как ты думаешь?
– Он похож на полумертвую от голода крысу.
– Он как раз такого возраста, как Гизела! Кобылья Морда и Голодная Крыса – славная выйдет парочка, а?
Гутред ухмыльнулся, и мне захотелось стереть ухмылку с его лица кулаком.
– A что, неплохая идея? – продолжал он. – Ей пора замуж, и такой брак привяжет ко мне Ивара.
– A не лучше ли тебе будет привязать к себе меня? – прямо спросил я.
– Мы с тобой и так уже друзья, – ответил он, все еще ухмыляясь. – И я благодарю за это Бога.
* * *
Мы двинулись на север, когда Ивар достаточно оправился. Он был уверен, что многие его воины пережили устроенную шотландцами резню, поэтому брат Дженберт и брат Ида поехали впереди в сопровождении пятидесяти человек. Эти два монаха, как заверил меня Гутред, хорошо знали местность у реки Туид и могли возглавить спасательные отряды, которые искали пропавших людей Ивара.
Бо́льшую часть пути Гутред ехал рядом с Иваром. Его честолюбию польстило, что такой человек принес ему клятву верности. Король приписал этот успех христианской магии, и, когда Ивар отстал, чтобы ехать вместе со своими людьми, Гутред призвал отца Хротверда и стал расспрашивать бородатого священника о Кутберте, Освальде и Святой Троице. Гутред хотел уразуметь, как работает магия, и был сбит с толку объяснениями Хротверда.
– Сын – это не Отец, – попытался внушить ему священник. – A Отец – не Дух Святой, а Дух Святой – не Сын, но Отец. Сын и Дух Святой едины, неделимы и вечны.
– Выходит, всего богов три? – спросил Гутред.
– Бог один! – сердито сказал Хротверд.
– Ты это понимаешь, Утред? – окликнул меня Гутред.
– Никогда не понимал, мой господин, – отозвался я. – Для меня это полная чушь.
– Никакая это не чушь! – зашипел на меня Хротверд. – Представь себе листок клевера, мой господин, – обратился он к Гутреду. – Три отдельных лепестка, но при этом одно растение.
– Сие великое таинство, мой господин, – вставила Хильда.
– Ты о чем?
– Бог есть великое таинство, мой господин, – пояснила она, не обращая внимания на злобный взгляд Хротверда. – И великое чудо. Тебе и не надо понимать, просто дивись этому.
Гутред повернулся в седле, чтобы взглянуть на Хильду.
– Надеюсь, ты все-таки станешь компаньонкой моей жены? – жизнерадостно спросил он.
– Сперва женитесь, мой господин, – ответила Хильда, – тогда и поговорим об этом.
Он ухмыльнулся и отвернулся от нее.
– Я думал, ты решила вернуться в монастырь, – потихоньку обратился я к Хильде.
– Это Гизела тебе сказала?
– Да.
– Я жду знак, ниспосланный Богом, – пояснила Хильда.
– Падение Дунхолма?
– Может быть, – нахмурилась она. – Дунхолм – средоточие зла. Если Гутред возьмет город и тот окажется под знаменами святого Кутберта, это покажет волю Господа. Может, именно такой знак мне и нужен.
– Мне сдается, ты уже получила свой знак.
Она направила кобылу в сторону от Витнера, который косил на ее лошадь злым глазом.
– Отец Виллибальд хотел, чтобы я вернулась с ним в Уэссекс, – сказала Хильда, – но я отказалась. Я ответила, что, прежде чем удалиться от мира, я хочу узнать этот мир.
Несколько шагов она проехала в молчании, а потом заговорила очень тихо:
– Я всегда любила детей.
– Ты можешь родить детей, – сказал я.
– Нет, у меня другая судьба, – отрицательно покачала она головой. Взглянув на меня, Хильда спросила: – Ты знаешь, что Гутред хочет выдать Гизелу замуж за сына Ивара?
Этот неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.
– Я слышал, что он подумывает об этом, – осторожно ответил я.
– Ивар согласился. Прошлой ночью.
У меня упало сердце, но я попытался не показать виду. И поинтересовался:
– Откуда ты знаешь?
– Мне сказала Гизела. Но возникла загвоздка с приданым.
– Извечный камень преткновения, – грубо отозвался я.
– Ивар хочет получить Дунхолм.
До меня не сразу дошло, что именно сказала Хильда, но потом я осознал всю чудовищность этой сделки. Ивар потерял большинство своих воинов, когда его армию вырезал Аэд, но если ему отдадут Дунхолм и окрестные земли, он снова станет силен. Люди, которые теперь следуют за Кьяртаном, станут людьми Ивара, и в мгновение ока он обретет былую мощь.
– Надеюсь, Гутред не согласился? – спросил я.
– Пока еще нет.
– Он не может быть настолько глуп!
– Глупости мужчин, похоже, нет предела, – ядовито заметила Хильда. – Утред, ты помнишь, как перед отъездом из Уэссекса сказал мне, что в Нортумбрии полным-полно твоих врагов?
– Помню.
– По-моему, врагов тут еще больше, чем ты думаешь, – сказала Хильда, – поэтому я пока на всякий случай останусь с тобой. – Она прикоснулась к моей руке. – Иногда я думаю, что я здесь твой единственный друг, – продолжала Хильда, – поэтому позволь мне остаться до тех пор, пока я не буду знать наверняка, что ты в безопасности.
Я улыбнулся ей и, прикоснувшись к рукояти Вздоха Змея, твердо заявил:
– Я в безопасности.
– Ты самонадеян, – вздохнула Хильда, – и порой бываешь слеп. – Она произнесла это с упреком, потом посмотрела на дорогу и поинтересовалась: – Ну и что ты собираешься делать?
– Осуществить кровную месть, – ответил я. – Именно поэтому мы здесь.
Это была правда. Как раз за этим я и ехал на север – чтобы убить Кьяртана и освободить Тайру. Но к тому времени, когда я сделаю все это, Дунхолм будет принадлежать Ивару, а Гизела будет принадлежать его сыну. Я чувствовал себя так, словно меня предали, хотя о каком предательстве могла идти речь: Гизелу никогда не обещали отдать мне в жены. Гутред был волен выдать ее замуж за того, за кого пожелает.
– Хотя не лучше ли нам с тобой просто уехать прочь? – горько спросил я свою подругу.
– Уехать куда?
– Да куда угодно.
– Обратно в Уэссекс? – улыбнулась Хильда.
