– От кого? – осторожно поинтересовалась Ася.
– Бабы говорили. А им вроде хозяйка восьмой квартиры говорила перед тем, как уехать. Мол, сироту селю, не обижайте ее. А она, сирота эта… Такая сама кого хочешь обидит! – Женщина остановилась напротив Аси, развела руками и виновато молвила: – Вот и все, девка. Больше я про нее ничего не знаю. Так ты сходи на почту. Тут за углом, через дорогу, на Ватутина. Там, может, что и скажут. А я что? Здрасте да до свидания. Ступай на почту, ступай… А мне пора отдохнуть. Устала я…
Расставшись с хозяйкой квартиры номер четыре, Ася тут же рванула на почту. Если верить словам женщины, то интересующая ее девушка до того, как оказаться на больничной койке, работала именно там. И, судя опять же по словам все той же женщины, работала оператором в абонентском отделе. Координаты более чем точные. Другой вопрос – захотят ли с ней на почте разговаривать о девушке Лиде, которая внезапно перестала ходить на работу. Там Асина легенда, благополучно скормленная жалостливой женщине, ни за что не подойдет. Требовалось нечто другое…
Ася подогнала машину вплотную к выщербленным ступенькам почтового отделения и огляделась. Яркое апрельское солнце, решившее наверстать упущенное время, било в пыльные зарешеченные стекла почты. Проржавевший козырек над дверью, обитой рваным дерматином, трухлявые перила, скрипучие несмазанные петли. Судя по внешним признакам, заведение доживало свои последние дни.
Выбравшись из машины, Ася неуверенной походкой пошла к ступенькам. Как и с чего начинать расспрашивать о Лидии, она не имела представления, надеясь на его величество случай.
На сей раз он представился в лице согбенного временем старика, требовавшего объяснить ему, почему маячившая сейчас в окошке абонентского отдела девушка берет с него лишние деньги за телефон. И это при том, что предыдущая сотрудница ничего подобного не делала.
– У вас же телефон с определителем, – пыталась вразумить старика бедная девушка. – Вот потому и дороже.
– Нет, – упорно стоял на своем дедуля. – Ты аферистка просто! Та девчушка все с улыбкой, все по-честному, а ты себе в карман хочешь положить, вот и мудруешь.
Объяснения старичка с сотрудницей продолжались минут десять после того, как Ася вошла в пронизанное солнцем тесное помещение. Понемногу за дедком начал собираться народ, и кое-кто начал уже высказывать недовольство. Но тот не унимался, продолжая муссировать тему моральной нечистоплотности некоторых работников, и все требовал общения с так полюбившейся ему улыбчивой сотрудницей. Кончилось все тем, что девушка расплакалась и убежала, а на смену ей явилась начальница почтового отделения, которая в два приема отделалась и от старика, и от собравшейся за ним очереди.
– А вам кого? – нелюбезно скользнула она взглядом по Асиной фигурке. – Вы же за стариком стояли, чего же всех пропускали?
– Я не в очереди. Мне к вам, наверное, – пробормотала Ася растерянно и не менее растерянно улыбнулась. – Я по поводу той девушки, о которой…
– О господи! И вы туда же! С вас она тоже меньше денег брала и улыбалась больше? – Начальница недобро блеснула глазами. – А она, между прочим, прогуливает который день, и не звонит, и заявлений никаких не пишет. А мне что думать?! Увольняться решила, так увольнялась бы. У меня на ее место десяток желающих.
– Вряд ли она хочет уволиться, – осторожно проговорила Ася, внезапно сообразив, что и как ей следует говорить Лидиной начальнице. – Понимаете, я в больнице работаю, санитаркой…
– И что? А я на почте, начальником, что с того-то? – Судя по тону, смутить даму было делом проблематичным.
– К нам ваша Лида поступила пару дней назад с черепно-мозговой травмой. Вот и… – Ася замолчала.
Замолчала потому, что не знала, что можно и нужно говорить дальше. Это было сродни прогулке по минному полю. Каждый ее шаг с намерением наладить контакт со своенравной начальницей Лиды мог стать последним. Выставит вон и не скажет больше ни слова. И, судя по паузе и подозрительно взлетевшим бровям женщины, откровенничать той ни с кем не хотелось.
– Ну и что? – спросила она спустя какое-то время. – В больнице так в больнице. Значит, больничный принесет, когда выздоровеет.
– Может и не выздороветь, – пробормотала Ася и обескураженно развела руками. – Положение очень серьезное. Девушка очень плоха.
– Ну, а от нас-то что нужно? – снова не прониклась пониманием начальница Лиды. – Деньги от профкома? Так она не захотела вступать в профсоюз. Вы ведь, молодые, сейчас какие… Ладно, ступай за мной.
Ася едва не расплакалась от облегчения. Надежды разговорить начальницу почтового отделения были совсем призрачными, когда та вдруг пригласила ее в свой кабинет. Правда, назвать кабинетом узкий тесный тамбур между туалетом и конторкой абонентского отдела было большим преувеличением, но лучше так, чем никак.
Начальница с трудом втиснулась за письменный стол у окна. Опустилась на расхлябанный стул. Потискала какие-то бумажки, веером разложенные перед ней на столе. Наконец подняла на Асю ничего не выражающий взгляд и указала ей на точно такой же стул, стоящий у самой двери:
– Присаживайся, чего стоять-то…
Ася села, чуть поерзала, пробуя стул на прочность, робко огляделась и, убедившись в том, что упасть с него в такой тесноте практически невозможно, приступила к допросу. Это она так для себя квалифицировала суть беседы с Лидиной начальницей.
– У нас же, сами понимаете, свой порядок, – проникновенно проговорила она, подробно описав плачевное состояние девушки. – За ней уход нужен. Лекарства необходимы. А что мы можем при теперешнем финансировании? Другим несут, а ей нет. Да и жалко ее, лежит одна-одинешенька…
– Что жалко, то жалко, – махнула рукой начальница. – Сирота девка почти круглая.
– Почти? У нее, что же, есть родственники? – боясь поверить в удачу, спросила Ася. – Нам бы узнать… Сообщить же надо кому-то о том, что Лида у нас. Лежит человек, а ее могут искать.
Еще как могут, промелькнуло тут же в Асиной голове. Еще как могут, и уже ищут.
– Я точно о ней ничего не знаю, – призналась начальница, приложив руку к пухлой груди. – Не принято у меня в личную жизнь сотрудников лезть. Выполняет человек работу, а мне ничего больше и не нужно. Лиду я знала совсем плохо. Работала она хорошо, почти всегда положительные отзывы имела от благодарных клиентов. Чего мне было к ней придираться? Н-да… Так, иной раз за чаем с девчонками разговоримся, вот кое-что и всплывет. Вроде сестра у нее была. Или есть. Я даже точно и не поняла. Она тогда замкнулась вдруг вся, съежилась и ни слова больше не произнесла. А девчонки мне потом уже сказали, что вроде пропала она у нее. А когда пропала, где пропала, ничего не знаю. Может, их в раннем детстве по разным детдомам развезли…
– И это все?!
Разочарование Аси было столь велико и, видимо, так отчетливо проступило на лице, что женщина сжалилась:
