– Ой, проходите, пожалуйста, – приветливо сказала она. – Вы ведь от Региночки, да?
Мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть. «Какая еще Региночка? – подумала я. – Среди моих знакомых нет ни одной с таким именем».
– Вы, наверное, не сразу нас нашли?
Я опять кивнула.
– Ничего, – продолжала женщина. – У нас впереди еще одна сессия. Вы все успеете посмотреть. Ой, я ведь и не представилась. Меня зовут Анастасия. А вас?
– Татьяна.
– Очень приятно. Татьяна, вы проходите, садитесь. Хотите чаю?
– Да, если можно.
Несмотря на то что я проделала довольно долгий путь, пока не вышла к дому Анастасии, я все еще чувствовала зябкость. Чашка горячего чая на травах, ароматного и приятного на вкус, пришлась как нельзя кстати. Анастасия предложила мне бутерброд с сыром, печенье и конфеты. Все это находилось на столе. Улучив момент, я подошла к хозяйке.
– Анастасия, вы извините, но не могли бы вы ввести меня в курс дела, что здесь происходит?
– Конечно, конечно. Я так понимаю, вы еще незнакомы с этой методикой, Регина меня предупредила. Вы что-нибудь слышали о семейно-родовых расстановках по методу Берта Хеллингера?
– М-м… признаться, нет.
– Берт Хеллингер – это немецкий психолог. По его представлениям, людьми в их повседневной жизни управляет не только разум, мотивы и определенные чувства, но и поле – наподобие гравитационного или электромагнитного. Это – родовое поле, поле истории рода его семьи, куда записывались и записываются все значимые и в первую очередь проблемные события с его родственниками в прошлом. Этому полю присущи определенные законы. Если эти законы кем-то когда-то нарушались, от этого страдают все в этом роду. Но любой член этого рода может также и исправить ситуацию: попросив прощения и начав вести себя хорошо. Родовое поле – не мстительное и прощает всех.
«Интересно, – подумала я, – если один будет все время портить родовое поле, а другой искренне поправлять, каков же будет результат в итоге? И потом, насколько я успела заметить, во время расстановок происходит все же медиумический контакт, который только прикрывается теорией полей. Можно «схватить» все, что угодно. Да это чистой воды спиритизм. Уж я-то это знаю, приходилось принимать участие по необходимости, во время расследования. Ладно, мне сейчас не до научных и терминологических дискуссий. Надо устроиться на ночлег, не идти же ночью домой. К тому же я и не знаю, где конкретно нахожусь. А спрашивать об этом у Анастасии – значит навлекать на себя подозрения».
Перерыв закончился, и все вернулись в зал. Следующей расставляемой была женщина по имени Ирина, пятидесяти восьми лет. Она рассказала свою историю. Суть ее сводилась к тому, что дочь Ирины, имея сына-подростка от первого брака, второй раз вышла замуж за голландца. У них родилась дочь, и мальчик оказался никому не нужен. Он рвется в Россию, к бабушке, а она не уверена, что выдержит его присутствие: годы не те и здоровья нет. Запрос заключался в том, как найти вариант, который бы всех устраивал.
Расстановка началась. Я сидела в кругу, который обозначал «поле», и наблюдала, благо никто не предложил мне быть «заместителем». Люди ходили, садились, вставали, ложились, говорили… Расстановщик направлял действие в нужное русло. Наконец были произнесены «разрешающие» фразы, и расстановочная сессия закончилась.
Люди разошлись по своим коттеджам, – оказалось, что все они проживали рядом. Я попросила Анастасию приютить меня на ночь.
– Конечно, конечно. Куда же вы сейчас пойдете! Да и перед Региночкой мне будет неудобно.
Опять эта неведомая мне Региночка! Наверное, Региночка действительно договорилась с Анастасией о том, что на расстановки к ней придет ее знакомая, но она по какой-то причине не пришла. А тут я заявилась. Надо будет общаться с хозяйкой по минимуму, чтобы не «спалиться», если пойдут расспросы. Анастасия проводила меня на второй этаж, в гостевую спальню, где я благополучно провела ночь. А утром, чуть только рассвело, я, не прощаясь с хозяйкой, покинула этот гостеприимный дом. При свете я наконец сориентировалась на местности и поняла, что нахожусь в коттеджном поселке недалеко от Наливановки. Я дошла до трамвайной остановки и скоро уже сидела в гордом одиночестве в трамвайном вагоне.
Подходя к своему подъезду, я уже представляла, как первым делом я залезу в ванну – смыть с себя дорожную во всех смыслах пыль. Недалеко в песочнице играл малыш лет трех. Его хорошенькая юная мама тянула его за ручку:
– Боренька, нам пора. Давай, сыночек, бери свои игрушки и пойдем домой.
– Неть! – твердо произнес ребенок.
– Борисонька, не серди свою мамочку. Посмотри, все собачки, все кошечки и птички пошли к себе домой. Ты посмотри, ведь во дворе нет никого из них. Видишь?
– Неть, неть, неть. – Похоже, мальчик собрался устроить истерику.
– Как хочешь. Сейчас мы только с папой будем смотреть мультики. А ты оставайся здесь.
Услышав кодовое слово «мультики», Боренька послушно вложил свою ручонку в мамину, она подхватила стоявшую рядом прогулочную коляску.
Мы все втроем подошли к подъезду. Молодая мама набрала код, и дверь открылась. Я пропустила их вперед. А меня вдруг охватило какое-то тревожное чувство. Я прислушалась, но ничего подозрительного не заметила. Не было никаких разговоров, никто не поднимался и не спускался. Но что-то было, определенно что-то было… Конечно! На стене рядом с лестницей показался человеческий силуэт.
– Дя-дя! – по слогам произнес малыш.
– Идем, идем, – поторопила его мама.
В это время рядом с первым силуэтом нарисовался второй.
– Еще! Дядя, – радостно прокомментировал Боря.
Он покачнулся и едва не свалился со ступенек. Мама, бросив коляску, успела его схватить за руку. А я в это время лихорадочно соображала, что делать дальше. Конечно же, я сразу поняла, что эти двое пришли по мою душу. Причем это были уже другие, не те амбалы, что сунули мне вату в нос и бросили в лесу. Эти были в меру накачанные ребята и имели вполне цивилизованный вид. Наверное, они сейчас тоже размышляли, как им поступить в сложившейся обстановке. Мамочка с ребенком никак не вписывалась в их план.
Решение ко мне пришло спонтанно.
– Давайте я вам помогу. – Я взялась за съехавшую вниз коляску и, минуя парней, быстро поднялась к лифту. Боря и его мама остались внизу. С высоты лестничного пролета я видела двух незадачливых исполнителей. Они смотрели друг на друга, и на их лицах за короткое время отразилась вся гамма чувств: от недоумения и растерянности до злости, переходящей в ярость. В качестве утешительного приза я подарила им одну из своих ослепительных улыбок и смущенно пожала плечами. Дескать, извините, сегодня просто не ваш день. Так уж карта легла.
Боря с мамой уже поднимались ко мне. А тут еще как по заказу пришел лифт, и из него вывалилась толпа подгулявших подростков. С криками и гиканьем они устремились вниз.
