— Аурелия? — застыл магистр при виде дочери. — Что происходит?
— Я просто хотела смазать замочную скважину маслом! Это моя работа, — с достоинством ответила девица и проковыляла к столу.
— Ах, так! — рассвирепел ректор. — Вот и работай! И к медикам обращаться не смей, я лично прослежу, чтобы ты не покинула кабинет до конца рабочего дня!
— Но, папа, а как же темный? — залепетала расстроенная шпионка.
— Какой такой темный? — Аврелий сорвался на фальцет. — Я разве говорил тебе о темном?!
— Не говорил, — с тяжелым вздохом созналась секретарь, и мы все постарались поскорее покинуть помещение, чтобы не мешать родственникам выяснять отношения.
Все тот же университетский коридор встретил нас теплым светом, картинами и парочкой новых, вполне симпатичных и очень похожих на живых людей статуй. Господин Бон, дав напоследок несколько советов относительно моего оружия (метиться получше, швырять резко), ушел — занимать стратегическое место в зале. Когда статуи отлепились от стен и последовали за своим начальством, я поняла, что успех нашего предприятия предрешен. Потому что в вопросах поимки преступника маскировка играет не последнюю роль. А маскировка у королевской службы безопасности была что надо.
— До встречи на концерте, дорогие коллеги, — поклонился нам менталист и последовал примеру Бона, то есть тоже ушел.
— Как дела в трактире? — спросил Жорик у Йонаса. — Джесс всех отпустила и улеглась наконец спать?
— Джесс… — расплылся в улыбке дельфин, почти в точности повторяя интонации резко ставшего влюбленным в Милу дракона.
— Понятно, — заключил друг и подал мне руку.
— Он какой-то странный, ты не находишь? — спросила тихонько. — И я всерьез опасаюсь, не получил ли и он удар от нашего Кормака.
— Ох, Джесс… — томно выдохнул Йонас и пошел за нами.
— Не думаю, — успокоил меня друг. — Джесс помощь не нужна.
Я недоуменно посмотрела на Жорика.
— У нее сковородка есть, — с непроницаемым лицом пояснил эльф.
— Очень смешно! — надулась я. — Прямо-таки трясусь от смеха, — и звякнула поясом для наглядности.
Жорик поднял руки и неприлично громко захохотал, глядя то на хмурую, как осенний вечер, меня, то на все еще повторяющего имя моей сестры Йонаса.
— Ты лучше мне вот что скажи, — я приняла грозную позу, — что будет, если покажу Аврелию на невиновного?
— Да ничего не будет, — отмахнулся друг. — Ну побудет несчастный пару дней под наблюдением профессора Штайна. Максимум с Боном поговорит. Но менталист быстро определит, является ли подозреваемый темным или все-таки нет. Не переживай.
Звучало оптимистично. Не хотела бы я стать причиной серьезных проблем для кого-то. Одного безвинно пострадавшего дракона на моей совести было более чем достаточно.
— А Анжера надо бы найти, — вздохнула я. Потуже затянула ворот мантии и спросила: — Так что ты хотел мне рассказать?
— Ничего, — буркнул Жорик, отвернулся, а потом, вспомнив что-то, снова внимательно посмотрел на меня. Стремительно подошел, распахнул мою мантию и, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, снял с меня казенный убийственный пояс.
— Может быть, врага ты и не обезвредишь, но и себя не подорвешь, — заключил друг и отдал оружие ничуть не удивленному таким исходом дела дельфину.
Мне оставалось только обиженно хлопать глазами. Впрочем, обида эта была в большей степени напускная. Взрывчатка на талии меня и саму изрядно нервировала.
В полном молчании мы дошли до большого зала, в котором мне предстояло сегодня выступать. Пронзительно громкая музыка на подходе к месту напомнила всем нам о том, что выступать я буду не одна. Мы воткнули беруши, я прижала брошюру к груди, эльф открыл тяжелую дверь, и наша компания оказалась в первых рядах поклонников группы «Бумага».
А в поклонниках был весь университет.
Многочисленные стулья были расставлены в несколько рядов у стен, чтобы освободить место для танцев у самой сцены, и первые парочки уже топтались на месте под заунывные мотивы о несчастной и трагической любви. Солистка ансамбля, закрыв глаза, пела о невозможности воссоединиться с любимым на небе, потому что была полностью уверена в том, что ее возлюбленный разбойник за грехи свои попал в преисподнюю, а туда ей не хотелось.
Черное платье, длинные распущенные темные волосы и алая помада наглядно говорили о силе переживаний певицы и ее коллектива. И сила эта была столь велика, что даже беруши не помешали мне насладиться музыкой, словами и незабываемым голосом университетского кассира.
Вскоре зал заполнился битком, и среди наслаждающихся концертом я увидела множество знакомых лиц. Были здесь и сотрудницы канцелярии под непосредственным руководством госпожи Бокен. Госпожа Анжела громче всех аплодировала, подпевала и даже свистела во время гитарного проигрыша. В общем, заведующая канцелярией гордилась самородком, к становлению которого она наверняка приложила свою толстенькую ручку. Судя по кислым лицам стоящих рядом девушек, оставшиеся сотрудницы к этому отношения не имели.
Были преподаватели, были студенты. Все, кто был с нами в столовой, и все, кого я успела увидеть за несколько дней в должности штатной пифии.
И безответно влюбленный главный бухгалтер тоже был здесь. Он озирался по сторонам в поисках Аурелии, нервничал, потел, вытирался платочком и шевелил губами. Думаю, репетировал приветственное «здравствуйте» для роковой дочери ректора.
Не было здесь только подбитого мною в коридоре коменданта. Вероятно, он все еще находился у медиков, что было несколько странно, потому что профессор Фавн тоже был здесь. Значит, лечился вредный старик у зомби.
Грустная мелодия закончилась, и Листок, откашлявшись, объявила:
— Дорогие коллеги и ученики, вот уже много лет наша группа славится своей лирикой. — Из зала раздались робкие хлопки. — Спасибо, спасибо, — поклонилась певица. — Мы хотим сказать огромное спасибо идейному вдохновителю и нашему поэту — госпоже Анжеле Бокен!
Множество глаз повернулось в сторону начальницы канцелярии. Анжела очаровательно смутилась, махнула ручкой — мол, ну что вы, — и с восторгом принимала всеобщее внимание.
«Это хорошо, что она не видит, какие взгляды на нее бросают студенты и преподаватели, — подумала я. — На ее месте я бы поостереглась так радоваться, а хорошо подумала бы о путях отступления. От разъяренной толпы и должность не спасет».
— Но сегодня мы решили сделать вам сюрприз! — заявила кассир.
А затем случился сам сюрприз. Листок одним движением оторвала длинный подол у платья, оставшись в ультракороткой юбке, стянула с головы длинный парик и, сверкая коротким ежиком светлых волос, скомандовала преобразившейся таким же образом группе: «Давай!»
Со сцены заиграл удивительно зажигательный мотив, сродни тем, что играли иногда в нашем трактире заезжие музыканты, и кассир принялась радостно скакать по сцене.
