– Боря, а дров ты там не наломаешь?
– Нет, Виталий Эдуардович, не наломаю. Но и не допущу, чтобы эти твари ушли от суда, – довольно жестко пояснил Борис.
После восьми утра Гаврилин прибыл в Шереметьево и вскоре мчался в электричке в свой родной Колокольный. Через три часа он шел по знакомым улицам города, но на этот раз не испытывал и намека на волнение от встречи с местами, знакомыми с детства.
Вот и кирпичная многоквартирная двухэтажка на окраине старой части города, где он появился на свет и вырос. Всего-то девять лет назад Борис уехал отсюда в Рязань, чтобы стать десантником, а ему казалось, что с того дня прошла целая вечность.
Гаврилин поздоровался с бабульками, сидящими на лавочке у подъезда, поднялся по скрипучей лестнице и нажал на кнопку звонка. Родители оказались дома. В квартире тут же началась обычная суматоха и чехарда с готовкой, звонками родне, приготовлениями к застолью.
За этим последовал обед с долгими разговорами и многочисленными тостами. Борис, к огорчению родни, употребил только полрюмки.
Когда разошлись гости, сын с отцом вышли на улицу и неспешно зашагали по растрескавшемуся асфальтовому тротуару. Наконец-то они смогли обговорить ту мерзкую историю, которая приключилась с Люсенькой.
По словам отца, мерзавцы, погубившие ее, предусмотрели абсолютно все. Они были в масках и перчатках. Номера автомобиля оказались замазаны грязью. Даже садистское насилие над своей жертвой эти скоты творили с использованием «резины», чтобы нельзя было сделать анализ ДНК. В полиции сразу же развели руками. Мол, нет никаких следов, ни единой зацепки.
– А ты решил их поймать? – спросил отец, завершив свое повествование. – Я узнавал, кто работает в коллекторских конторах. Это уголовники или бывшие менты, которых выгнали с работы за всякие безобразия. Но у них в полиции до сих пор есть крепкие связи. Поэтому, Боря, я опасаюсь того, что, когда ты начнешь их искать, на тебя самого могут очень круто наскочить.
– Я об этом уже думал. – Борис горько усмехнулся. – Батя, за эти несколько лет службы мне не раз приходилось вступать в схватки со всевозможными ублюдками. Какая для меня разница между фашистами, которых на фронте уничтожал мой дед, той отморозью, которая сегодня устраивает теракты в России, и этими криминальными гнидами? Юридически – да, они для меня, по сути, неприкасаемы. А морально это та же самая шваль, разве что чуть другого фасона. Устраивать самосуд я пока не собираюсь. Но поймать их и отправить за решетку – для меня вопрос чести. Иначе грош мне цена и как мужику, и как спецназовцу.
На маршрутном автобусе они доехали до городского кладбища, где разыскали могилу Люсеньки. У свежего земляного холма, увенчанного крестом с табличкой и заваленного венками, отец и сын издалека увидели молодого мужчину интеллигентной наружности, лет тридцати, который недвижимо стоял перед могилой и о чем-то раздумывал.
– Это Славка, Люсенькин жених, – шепотом сообщил Борису Александр Юрьевич. – Каждый день сюда приезжает. Мы уж начали опасаться за его рассудок. Переживает страшно.
Борис представился, обменялся с Вячеславом рукопожатием и положил на могилу букет живых цветов, купленный по пути. Потом он некоторое время тоже молча стоял перед крестом.
– Вот, Боря, ушла Люсенька, а с ней и вся моя жизнь, – неожиданно проговорил Вячеслав, взглянув в его сторону. – И ничем этого уже не исправить. Если бы кто-то предложил мне пояс шахида, то я бы с радостью пошел в этот проклятый гадюшник и разнес бы его в клочья вместе со всей тамошней мразью.
– Не надо об этом! – строго урезонил его Борис. – Умереть всегда успеем. Не нам решать, когда отсюда уходить. Смертью смерть не победить. Ее может одолеть только жизнь. А вот подонков – да, наказать надо. Ты о них что-нибудь знаешь?
– Да, я начал собирать информацию о здешних коллекторских агентствах. На сегодня их в городе два, – уже несколько бодрее сообщил его собеседник. – Первое – «Красный платеж», оно на улице Усольной, дом тридцать семь. О нем, ты, наверное, слышал и сам. Вышибал там человек шесть работает, не считая верхушки. В прошлом году летом открылось еще одно – «Минотавр». Оно на улице Торговой, дом тринадцать. Там коллекторов около десятка. Как мне рассказали, эти моральные уроды работают исключительно на банк «Славянский процент».
– Самый бандитский из всех, – вклинился в разговор Александр Юрьевич. – Я слышал, что его хозяин откуда-то с Ближнего Востока, скорее всего, из Турции. Проценты у них просто кабальные, а коллекторы совершенно отмороженные. Доходит до того, что даже тех, кто с ними уже давно расплатился, они в покое не оставляют. Год-два пройдет, снова едут. Вроде того, мы у тебя еще нашли долги. В полицию и прокуратуру обращаться бесполезно. Эти стражи закона их почему-то сами боятся. А они, если на них пожаловался, после этого вообще сатанеют. Такого беспредельного сволочизма, по-моему, даже в девяностые не было!
– Ничего, на всякую гниль своя хлорка всегда найдется. – Глаза Бориса были недвижимы, в них плескался холодный блеск. – Слава, тебе задание. Надо сегодня же побывать на Торговой, присмотреть дом, который окнами смотрит на фасад «Минотавра». Узнать, не сдаются ли там квартиры. Если есть такая, то снять ее, пусть даже на месяц. Еще нужна цифровая камера с хорошим телеобъективом. В течение ближайшей пары дней надо будет с утра до вечера фиксировать машины, которые там паркуются, и людей, приходящих в агентство.
– Так! Это я сделаю! – Теперь Вячеслав оживился уже по-настоящему. – Если снять квартиру на месяц, то это обойдется минимум тысяч в двадцать. Ничего, поднатужимся…
– Не надо поднатуживаться! – остановил его Борис. – Оплачу все я сам. Мне это по карману. Сегодня же куплю и камеру. Вернее, не я, не батя и даже не ты, а кто-то, Слава, из твоих друзей. Кроме камеры, пусть этот человек – друг – приобретет у местных хакеров базы данных. Адресную – по жителям города и гаишную – по номерам и собственникам автотранспорта. Не исключено, что они нам понадобятся. Пока все, мужики. Делу время, а скорби – все тот же час. Прости, Люсенька, нам пора, мы уходим.
Вернувшись с отцом домой, Борис оделся в неприметную, основательно застиранную летнюю пару серого цвета из рубашки с коротким рукавом и штанов с накладными карманами, какие года два назад были очень популярны у бомбил. На нос он водрузил темные очки и отправился на улицу Октябрьскую, где совсем недавно проживала его двоюродная сестра. Здесь, в квартале пятиэтажек, Борис не был уже давно.
Он решил зайти к соседям Люсеньки, с которыми у нее были самые близкие отношения. Пенсионеры Виктор Григорьевич и Эмилия Германовна встретили Бориса как родного.
Старики рассказали ему, что той страшной ночью, когда была растерзана их соседка, они вообще ничего не слышали. По их мнению, дверь своим убийцам открыла сама Люсенька. Сколько было негодяев, пожилые люди тоже не знали. Да и вообще о случившемся старики проведали только утром, когда поднялся шум, прибыли полиция и «Скорая».
Но вот то место, где в данный момент могла скрываться соседка Люсеньки, к которой, собственно говоря, и приходили отморозки, они назвали, пусть и без особой уверенности. Это мог быть дачный массив Антоновка, где у родственников той женщины имелась дача.
