— Бриджет, познакомься с моим отцом. Пап, это та женщина из рекламного агентства.
— О, — воскликнул его отец, — так вот она какая. Ты мне не говорил, что она такая красивая.
— Я не говорил, но Макс наверняка уже все рассказал. Бриджет ему очень нравится.
Ударение было сделано на слове «Макс», только бы никто не догадался, что она хотя бы чуточку нравится ему самому. Он считал ее неизбежным злом, соблазном, заставлявшим его чувствовать себя виноватым.
— Ничего удивительного. Как тебе понравился наш город? — спросил отец.
— Очень понравился. Здесь все такие приветливые. — Все, кроме вашего сына, подумала она.
— Уже купила себе дикого мустанга? — поинтересовался он.
— Нет еще. Боюсь, мне негде будет держать его в моей квартире в Сан-Франциско.
— С лошадьми просто беда в метро, — добавил он. — Сан-Франциско? Замечательный город. Жена повезет меня туда на этой неделе; это будет подарок ко дню рождения. Она хотела, чтобы был сюрприз, но я прознал заранее. Уезжаем завтра утром.
— Я не слышал об этом, — признался Джош. — Я покормлю лошадей вместо тебя.
Отец кивнул, потом прислушался к звукам в доме.
— Твоя мать зовет меня, — сказал он, снимая через голову фартук и передавая его Бриджет. — Ты меня не заменишь?
Прежде чем она успела сказать, что понятия не имеет, как готовят барбекю, и что ей вовсе не улыбается остаться наедине с Джошем, он потрусил к дому.
Она надела фартук и встала рядом с Джошем. Она стояла и постукивала длинной двузубой вилкой по решетке, не зная, о чем говорить. Говорить про съемочную группу было еще рано. В конце концов они заговорили оба разом:
— У тебя замечательная семья.
— Нет ничего удивительного в том, что тебе нравятся крысы.
Они повернулись друг к другу лицом. Если бы она не знала его так хорошо, она могла бы поклясться, что он улыбается. Ей.
— Я боюсь крыс, — призналась она.
— Я слышал другое.
— Думаю, я хорошо притворилась. Мне не хотелось оскорбить ее чувства.
— Чьи? Крысы? — переспросил Джош.
— Уверена, они чувствуют, если их не любят, — ответила она.
— Как дети и лошади, — сказал он.
— И те и другие хорошо разбираются в людях.
— Да, есть такое мнение. — Он бросил кусок мяса на решетку. Затем еще один. — Тебе здесь нравится?
— Нравилось.
— Можешь вернуться на кухню, если хочешь. Я управлюсь сам.
— На воздухе лучше, — беззаботно сказала она.
— Тогда почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное?
Она взяла кусок мяса и бросила его на решетку со своей стороны.
— Это, например?
Он ничего не ответил. Но она знала, что он следит за ней краешком глаза.
— Тебе нравятся вечеринки? — спросил он.
— Обычно нет. Я застенчивая… и…
— Это ты-то застенчивая? Вломилась в мой дом и перепачкала кровью всю ванную. С ужасом представляю, что бы ты вытворяла, если бы не была застенчивой. Вынесла бы холодильник, скатала ковры и стала выплясывать?
— Я не умею плясать.
— Нет? А что же ты тогда делала на моей лужайке? — Он опять забавлялся.
— Я, на твоей лужайке?
— Только не надо отрицать. Я могу предъявить в доказательство соломинку из твоих волос. И видеокассету.
— О Господи. — Она залилась краской. — Я не знала, что ты будешь смотреть ее. Она была предназначена для Макса.
— Да, я ее посмотрел. Макс настоял. У меня не было выбора. — Джош рассмеялся. Она быстро взглянула на него — да, он улыбался: уголки губ были приподняты, морщинки лучиками расходились у глаз. Суровые складки на лбу разгладились, теперь он был еще красивее. — Это поинтереснее, чем кабельное телевидение, — добавил он.
Теперь самое время, подумала она, сказать Джошу, когда приезжает съемочная группа. Пока он в хорошем настроении. Но прежде чем она успела открыть рот, гости начали собираться вокруг них. С тарелками в руках, они смеялись, шутили и поддразнивали Джоша.
— Эй, Джош, что это я чувствую? Конский одеколон? — спросил его зять, затыкая нос.
— Хочешь, чтобы я залепил тебе в лицо куском мяса, Рэй? — угрожающе спросил Джош. — Ну, что я тебе говорил? — тихо сказал он Бриджет. — Я стал посмешищем… — Но он явно не был сильно расстроен.
Подошел Макс и улыбнулся Бриджет, но мяса не взял.
— Мне не хочется, — сказал он отцу.
— Он что-то бледный, — заметила Бриджет, глядя ему вслед с некоторым беспокойством.
— Просто слишком возбужденный, — успокоил ее Джош. — Сегодня здесь все его двоюродные братья и сестры.
— Гм, — сказала она, глядя, как он торопится к праздничному столу вслед за двумя мальчиками постарше, стараясь не отстать.
Обслужив гостей, Бриджет взяла себе порцию мяса, печеных бобов, салата с картофелем и села за длинный стол. Через несколько минут Джош сел напротив нее и представил ее всем присутствующим. Если бы он хотел избежать ее общества, то мог бы сесть за другой стол или на другое место. Она бросила ему благодарный взгляд — он его не заметил. Он вытряхивал себе на тарелку соус, делая вид, что для него нет ничего естественнее, чем представить ее своим друзьям и родственникам, и понимая, что самым естественным для него было бы не замечать ее присутствия.
Фермер с обветренным лицом повернулся к ней.
— Так как вам дикие мустанги?
Бриджет набрала в грудь побольше воздуха. Он по крайней мере не спросил, как она находит Хармони.
— Они очень красивы. Можно сказать, что они живой символ Старого Запада. Глядя на них, я чувствую себя одним из первооткрывателей, — сказала Бриджет, позаимствовав некоторые слова из Закона о диких лошадях 1971 года.
— Хорошо сказано. — Фермер широко улыбнулся. Затем повернулся к Джошу: — Как продвигается работа над этой лошадкой?
Джош не знал, что ответить. Что он мог сказать? Он, видите ли, был так занят женщиной, сидящей за столом напротив, что на лошадку не оставалось времени?
— Потихоньку движется, — сказал он. — Потихоньку. Я был вынужден от нее отвлечься. — Он взглянул на нее, давая понять, что говорит о ней. Ее щеки запылали, как лепестки мака, и она сосредоточилась на своей тарелке. Однако он все смотрел на нее — и вдруг подумал, что ему очень весело на этом дне рождения, которого он так боялся. И отчасти благодаря Бриджет. Нет, именно благодаря Бриджет.
Благодаря ей он сильнее ощущал солнечное тепло, запах сочного мяса, жарившегося на решетке, доброжелательный смех за столом. Он смотрел на все новыми глазами. Ее глазами. И радовался тому, на что раньше не обращал внимания.
