— И ты миришься с этим?
— У меня нет выхода, — сказал Карло. — В нашей семье разводов никогда не было, и Риккардо не допустит этого.
— Но вы женились по любви, не так ли?
— Это я женился по любви, а Джизелла вздыхала по Риккардо. Я надеялся, что смогу завоевать ее любовь… Впрочем, мне не стоило говорить тебе об этом, извини. — Карло с досадой покачал головой.
— Ты пытался рассказать об этом Риккардо?
— Нет. — Вид у Карло стал испуганным. — Прошу тебя, не говори ему ни слова!
— И не собираюсь. По-моему, ты сам должен ему все рассказать.
— Зачем? Если мне заранее известна его реакция.
— Речь идет о твоей жизни, при чем тут он? Разве ты не заслуживаешь личного счастья?
— Да, но Риккардо может настоять, чтобы я покинул этот дом навсегда. Развод в нашей семье приравнивается к позору. А я люблю этот дом и не хочу его покидать.
Больше ни разу они не говорили с Карло на эту тему. Да и случая не представлялось. Риккардо ввел ее в круг своих друзей и знакомых. Кто-то принял ее доброжелательно, некоторые смотрели косо. Далеко не все знали английский язык, и в первое время Кристине приходилось туго. Выручал, как правило, Мино Пазетти, человек артистического склада, хорошо говоривший по-английски. С ним чаще всего и разговаривала Кристина. Недоброжелательство некоторых молодых дам он объяснил просто:
— Женитьба Риккардо на вас окончательно разрушила их иллюзорные планы.
Он же сообщил ей о том, что, вероятно, Риккардо не одобряет их беседы.
— Я сама решаю, с кем беседовать! — воскликнула тогда Кристина.
Сейчас она вспомнила свою фразу, свое нежелание соблюдать правила поведения женщины, принятые в окружении Риккардо, и последовавший с ним разговор, который состоялся в тот же вечер дома.
— Тебе не следует впредь общаться с Мино Пазетти, — сказал муж, как только закрыл дверь их спальни.
— Почему? — спросила Кристина.
— Хотя бы потому, что я так сказал.
— Не вижу оснований. Я всего лишь разговариваю с человеком, который знает мой язык.
— Ты не просто разговариваешь, ты кокетничаешь с ним.
— Это не я, а Пазетти пытается флиртовать со мной.
— Но ты его поощряешь. — Он поднял руку. — Все, дискуссия закончена.
— Перестань обращаться со мной, как с наложницей из гарема! — взорвалась Кристина. — Я приехала из свободной страны, где женщины имеют равные права с мужчинами.
— Ваших мужчин и мужчинами-то не назовешь, — презрительно бросил Риккардо. — Полагаю, моя жена будет вести себя так, как я прошу.
— Ты не просишь, — возразила Кристина, — ты указываешь мне, как себя вести!
— Ладно, я указываю тебе держаться подальше от Мино Пазетти.
Тогда ей впервые пришла мысль, что Риккардо не любит ее так, как ей хотелось бы. Для него жена была лишь частью той собственности, которой он имел право распоряжаться по своему усмотрению.
К счастью, вскоре выяснилось, что Кристина беременна. Риккардо сиял, он стал еще более заботливым и нежным. Лаура, узнав новость, захлопала в ладоши от радости, а вскоре объявила, что тоже хочет выйти замуж и родить ребенка. Кристина улыбнулась и посоветовала ей набраться терпения. Она тогда не связала свою беременность с отъездом Джизеллы, которой вдруг захотелось навестить родителей, живших в Неаполе.
Как странно, думала теперь Кристина, что ее падение с лестницы — и как следствие выкидыш — произошло через два дня после возвращения Джизеллы домой. Что это? Простое совпадение? Хотя, возможно, жена Карло здесь ни при чем, ведь была еще неудачная поездка к матери Риккардо, Эмилии Феррати…
Сообщение мужа о предстоящей поездке в Милан удивило Кристину.
— У меня создалось впечатление, что ты не поддерживаешь с ней отношения, — сказала она. — Ты даже не пригласил ее на свадьбу.
— Да, я не мог простить ей, что она слишком быстро нашла замену моему отцу.
— А теперь простил?
Риккардо пожал плечами.
— Она моя мать.
— А ее новый муж? Как ты к нему относишься? — спросила Кристина.
— Вполне приличный человек. Вряд ли мы его увидим, он постоянно разъезжает по делам.
— Твоя мать знает, что я не итальянка?
— Знает.
На следующий день они вылетели в Милан. К тому времени беременность Кристины стала заметна, временами она ощущала толчки плода и сердце замирало от нежности.
— Ты что-то притихла, — заметил в самолете Риккардо. — Плохо себя чувствуешь?
— Тошнит немного, — призналась Кристина. — Ничего страшного, скоро пройдет.
— Пожалуй, я выбрал для визита к матери не самый подходящий момент. Если хочешь, мы можем вернуться домой. — Он посмотрел на часы. — Мы легли на курс всего десять минут назад.
— Не стоит возвращаться. Думаю, это бывает у многих во время подъема самолета. Тошнота уже проходит, не беспокойся, — сказала Кристина, хотя испытывала соблазн избежать встречи с матерью мужа, от которой она не ждала для себя ничего хорошего.
Риккардо нежно улыбнулся ей.
— Женщины, по-моему, самые выносливые существа на свете, — сказал он.
— Нам положено быть выносливыми, чтобы терпеть вас, мужчин.
— Бедные мученицы! — засмеялся Риккардо.
Кристина незаметно разглядывала его и думала, что совсем не знает этого человека, хотя досконально изучила его тело. Возможно, ей никогда не суждено понять его.
В аэропорту их дожидался лимузин с водителем в белых перчатках. Дом Феррати показался Кристине слишком большим для двух пожилых людей и роскошным даже в сравнении с римским особняком.
— А что за дело у мужа твоей матери? — поинтересовалась Кристина.
— Он работал когда-то в нашей фирме экспертом по международной торговле. Теперь он в этом качестве служит в ООН.
Их встретил у подъезда высокий дворецкий в темном костюме, в белой рубашке и в белых перчатках. Риккардо почтительно поздоровался с ним, выйдя из машины, и помог выйти Кристине. Тошнота не проходила, и она чувствовала себя скверно.
Внутри дом был вполне современным, даже слишком, на ее вкус. Мебель была явно сделана на заказ, дорогая, но неудобная, отметила Кристина. Ее поразила задняя стена дома, выполненная из стекла, за которой был виден большой плавательный бассейн, расположенный посередине огромного газона, поле для мини-гольфа, летний павильон со стойкой бара и садовой мебелью.
— Здесь часто устраивают большие приемы, — пояснил Риккардо и повел ее наверх в гостиную.
Эмилия Феррати, которой, по подсчетам Кристины, было далеко за пятьдесят, выглядела на сорок лет с небольшим хвостиком. В ней сочетались красота и изящество. Элегантное белое платье контрастировало с темными волосами, темные глаза с белоснежной кожей лица. Она встала с кресла, обитого светлой парчой, и улыбнулась им навстречу, но глаза смотрели холодно и настороженно. Сына она приветствовала по-итальянски, а с Кристиной поздоровалась на английском языке.
