Удовольствие и впрямь получилось. Юля даже на какое-то время забыла и про комнату с дощатым полом и убогим вентилятором, и про то, что сегодня вечером снова предстоит стирать белье в тазике, а ужинать, скорее всего, макаронами. Идти в местный ресторан она наотрез отказалась. Про все забыла. Купалась, загорала до сизых кругов в глазах, меняя поочередно лежаки. Ну, просто как та девочка из сказки, что прыгала из кровати в кровать, подыскивая подходящую. Грызла яблоки, уплетала тонкие пластинки сыра, запивая их красным домашним вином, предусмотрительно захваченным Тамарой. Болтали, над чем-то заразительно смеялись. Потом решили нарвать по букету роз, выбирая в зарослях только слегка раскрывшиеся бутоны.
День пролетел незаметно и оказался не таким уж плохим. Она ведь обо всем плохом забыла. И даже про то, что Степана нет рядом. О нем неожиданно напомнила Тамара. Напомнила, когда они уже шли обратно.
— Слушай, Юль, а кто такая Викуся? — спросила Тамара, приваливаясь спиной к огромному стволу дерева, и тут же принялась обмахиваться большим полотенцем, на котором загорала.
— Викуся?! — Юля тоже встала к стволу поближе, чтобы быть в тени не очень шикарной кроны. — Викуся… Гм-м, не знаю я никакой Викуси.
— И сестры, и племянницы, и подруги нет с таким именем? — продолжила допрос Тамара.
— У меня?!
— Ну, может, у тебя, может, у мужа твоего.
— Да нет же, говорю. Нет у нас с ним на двоих никаких Викусь.
Настроение, с таким трудом обретенное в крохотной бухте, обрамленной запущенными розовыми кустами, начало медленно таять. Сдулось, как воздушный шарик, сделавшись некрасивым и сморщенным. Тут же сделалось душно, жарко, начала донимать мошкара, сумка тянуть плечо. Захотелось побыстрее в дом, где остался Степан с распахнутым ноутбуком на коленках. А Тамара будто и не замечала перемены в ней, все приставала и приставала.
— Нет, ты постарайся вспомнить, Юль, может соседи есть с такими именами? Или, может, сотрудники?
— У кого сотрудники? Я дома работаю с детьми! И у меня нет Викусь. У меня Валерик, Сергей, Нина и Андрюша.
Юля уже начала сердиться на дотошную соседку. И чего прицепилась с этим женским именем?
— А у Степана? У него тоже нет таких сотрудниц? Может, секретарша там или бухгалтер?
— Секретаршу зовут Натали, — тут же оборвала ее Юля. — В бухгалтерии у них трудятся два мальчика — выпускники финансовой академии. И насколько мне известно, ни Викусь, ни Марусь у них в компании нет. А почему вы спрашиваете, Тамара? Как-то странно…
— Ничего странного в том не вижу, — тут же надула губы Тамара и полезла в свою плетеную сумку за сигаретами. — Мой интерес не странен, дорогуша. Странным мне кажется то, что твой любезный Степан постоянно на отдыхе оставляет тебя одну, а сам без конца треплется по телефону с какой-то Викусей. Это тебе как?!
Это было гадко! Юлю даже передернуло.
Это было гадко, и это не могло быть правдой! Чтобы Степка… Чтобы ее Степка трепался без конца по телефону с какой-то посторонней женщиной, в то время как его жена в одиночестве мнет бока на деревянных лежаках на сомнительном пляже! Это неправда!
— Еще какая правда, — фыркнула Тамара, тут же подавившись глубокой затяжкой. — Сама слышала. Ну и… Честно признаться, уже начала его караулить. Как увижу, что он с телефоном из комнаты на улицу, я за ним следом шасть. Спрячусь за углом и…
— Вы подслушивали?! Как вам не стыдно!
Гадливость тут же перекрылась неприязнью к посторонней дотошной тетке, которая, оказывается, развлекает себя на отдыхе тем, что следит за соседями и подслушивает их телефонные разговоры.
— Ну и подслушивала, и что! — Тамара с вызовом подняла тройной подбородок. — А чего он! Говорит, что работает, с тобой на пляж не ходит, а сам с любовницей весь телефон расплавил!
— Какой любовницей!!! Что вы мелете?! — Юля непотребно повысила голос, хотя не позволяла себе этого прежде никогда ни со знакомыми, ни с незнакомыми людьми. — Мой Степан!.. Он никогда себе не позволит! Он такой…
— Какой твой Степан? — Тамара глянула на нее, как на ископаемое, успев фыркнуть. — Ну, какой он, какой? Из другого теста, что ли?
— Из другого! И не смейте так говорить о моем муже!
— Как?
— Гадко и неправильно!
— А правильно с утра до ночи стрекотать с бабой по телефону: «Викусик, ну потерпи, малыш. Викусик, еще немного осталось… Викусик, ну не два, три, а где три, там и четыре». — Тамара неумело передразнила Степана, скроив некрасивую гримасу. — Я поначалу думала, может, сестра, племянница или еще кто. А ты сама говоришь, что в помине не знаешь родственников с таким именем… А ты — гадко! Неправильно! Оно и конечно, правильного тут мало. Это все не по чести, не по совести и неправильно, только не мне ты должна о том говорить. Короче, разбирайся со своим кобелем сама. Мое дело было тебе доложить.
— Ваше дело! Да это вообще не ваше дело!
Юля закусила губу, боясь расплакаться.
Что сообщила ей эта неприятная толстая женщина? Что ее Степан подолгу и каждый день разговаривает по телефону с какой-то Викой? И что при этом называет ее малышом и просит потерпеть? Но это же… Это же о чем говорит?! Это на что указывает?! На то, что между Степаном и этой Викой существует какая-то связь, какие-то отношения, о которых Юле совершенно неведомо?
Да, видимо…
И связь эта никакого отношения к деловым отношениям не имеет, поскольку деловых партнеров малышами не называют, если, конечно же, с этими самыми малышами не спят. Получается…
Получается, Степан ей изменяет?!
Приехал с женой на отдых в богом забытое захолустье. Почему? Чтобы не тратиться излишне? Чтобы остались средства на «малыша Викусю»?
Просит ее потерпеть? Почему? Хочет жену тут оставить в одиночестве и, сославшись на занятость, уехать пораньше? Или…
Внутри вдруг сделалось очень холодно и противно. Даже замутило от невероятного тошнотворного холода в желудке.
А что, если он собрался развестись с ней, с Юлей, и жениться на неведомой Викусе, что забирала все внимание Степана целиком, не оставляя его законной жене ни капли? Что, если дело зашло так далеко и обратного хода нет? Что, если эти двое уже все решили заранее, а ей ничего не остается, как только сидеть и тихонько ждать, когда Степан объявит о своем решении?
Она же умная женщинка, как любил повторять ее милый Степа. Она же не станет приставать к мужу из-за каких-то нелепых подозрений. Она и не приставала никогда прежде. И не подозревала его в измене, если честно. Считала себя счастливой, барахталась, как в теплой морской воде, в своем семейном благолепии и думала, что ее никогда не коснется чаша сия. Что ее благополучно обнесли мимо ее носа. А что получилось?
Получилось, что не обнесли! Получилось, что мордой ткнули и… И как же ей теперь жить со всем этим?! Как?! Как сейчас возвращаться в душную комнату с выкрашенными в розовый цвет стенами и разговаривать с ним? Притворяться, лгать, продолжать делать вид, что ей ничего не известно? Он ведь лжет, почему ей нельзя?
