— Я тебе… — Невзоров, у которого просто зубы сводило от желания надавать этому наглецу по заднице, схватил Макса за грудки. — Я из тебя душу вытрясу! А Машку на цепь посажу под материным надзором. Ты спроси у нее на досуге, прикалывает ее такая перспектива?
Макс задергался в сильных мужских руках. Вырвался бы точно, не мешай ему мусорный пакет. Да и пакет тоже можно было бросить, беда — там две банки из-под пива таились в груде картофельных очисток. Пронюхай про них мент, хана им тогда с Машкой. Прямо сей момент отсюда поволок бы их под конвоем.
Его к тетке на цепь, а это застрелиться проще — заучит и запилит. Чего доброго заставит Достоевского читать!
Машку к матери отправит. А она туда не хочет. Если раньше Машка как-то еще мирилась и на что-то еще уповала, то после того, как не обнаружила никакого компромата на Фенечку и после бегства из дома, надеяться ей стало не на что. Труба будет по полной программе.
— Все в его цехе полуфабрикатов чисто, Макс, — со вздохом оповестила она, поработав там несколько часов. — Комар носа не подточит. Продукты все свежие. Свинина, говядина, птица. Никаких собак, кошек и голубей! Технологи в белых халатах порхают. Все лицензии и сертификаты чертовы на месте и в порядке. Шантажировать его нечем, так вот…
Вот и решила она тогда сбежать, чтобы мать попереживала и задумалась, почему это дочери ее вдруг с ней плохо стало. Чтобы отец запереживал наконец и решился забрать дочь к себе.
А отец, блин, вместо того, чтобы свою дочь поскорее домой забрать, решил спустить все дело на тормозах. Будто его вполне устраивает, что Машка из дома сбежала. Чудной какой-то! Будто и не отец вовсе. А может…
Может, в том хитрость какая-то милицейская имелась? Может, он специально их на даче вдвоем оставляет, чтобы потом в суде тете Наде предъявить претензии по поводу плохого надзора за ребенком? Черт их семейку разберет!
— Да понял я, дядя Олег. — Макс выдернул из цепких пальцев свою рубашку и отошел на безопасное расстояние, поспешив спрятать мусорный мешок за спину. — Все будет нормально. Мы ничего такого… Утром завтракаем, потом обедаем, ужинаем. Машка вкусно готовит, между прочим. И вас бы кормила.
— Разберемся, — хмыкнул Невзоров, которому вдруг очень захотелось посмотреть, чего такого прячет этот умник от него за спину. — В общем, ты меня понял. Завтра в начале восьмого я жду тебя здесь же. Машка, что же, совсем на улицу не выходит?
— Почему? Выходит. Вечером, когда темнеть начинает. Мы с ней костер жжем, картошку печем, чай кипятим. Нормально все, не переживайте.
Конечно, он переживал. И еще как переживал. И понимал, что поступает неправильно, оставляя подростков в дачном поселке без присмотра. По родительскому своему праву он должен был прочитать им полуторачасовую лекцию о вреде подобного самоуправства. А потом отвести дочь к матери, а Макса к тетке, но…
Но Невзоров за свою практику насмотрелся на такие фортели со стороны юных оболтусов, что всерьез опасался тайного бунта с их стороны. Ну, отведет он Машку к матери сегодня, а завтра что? А завтра она чего доброго в каком-нибудь подвале осядет. Да и, если честно, очень ему хотелось заставить Надьку побеситься. Она отобрала у него дочь? Запретила им видеться? Не пустила на день рождения? Так получай же, гадина! Помучайся…
— Ладно, Максим, остаешься за старшего тут. Тут вообще как, не опасно в вашем поселке?
Невзоров спросил просто так, чтобы проверить парня на искренность. Он уже все разузнал, если честно. Переговорил с охранником. Посмотрел на кнопку экстренного вызова под стеклом. Проехался по всем четырем улицам, пересекаемым тремя переулками. Заехал на пункт «Скорой помощи», в магазин, на почтовое отделение. Подготовился, короче, прежде чем верить кому-то на слово. Макс не обманул.
— У нас тут очень тихо. Поселок пусть не элитный, но вполне соответствует, — пожал парень плечами.
Чему конкретно соответствует поселок, Невзоров уточнять не стал.
— Я не раз здесь ночевать оставался один.
Здесь он соврал. Ночевать одному ему не приходилось. Все время вместе с братом. Один он оставался лишь в городе за металлической подъездной дверью с домофоном. На даче — никогда.
— Смотрите у меня! — Невзоров поднес крепко сжатый кулак под самый подбородок Максу. — Не посмотрю, что ты несовершеннолетний.
— Да понял я уже, дядя Олег! Ну, чего вы!
— Да, и еще. — Невзоров выразительно глянул на пакет, который Макс старательно прятал от его глаз. — Чтобы никакого пива и тоников. Убью!
— Ага, — поспешно закивал подросток, едва не икнув от испуга.
Вот это глаз! Рентген как будто. И как он про пиво узнал?! Ведь старательно с Машкой зарывали эти банки в картофельные очистки, все равно рассмотрел.
— И Марии ни слова обо мне, — опять предупредил осторожный отец. — Не было меня здесь, и ничего я про вас не знаю. Кстати, как долго вы тут собираетесь укрываться?
— Недели две, не больше.
— А что будет через две недели?
— Родители с юга приедут.
Макс вздохнул, мысленно представив, что могут сделать с ним его родители, узнай они о его проделках.
— Понятно… — Невзоров помолчал, подумал, потом сказал: — За две недели, думаю, я сумею решить проблему ее переезда ко мне.
— Да ну! — подросток просиял. — В самом деле? Без понтов?!
— Так… Ты говори, да не заговаривайся, умник! — он улыбнулся и тут же поспешил подтвердить: — Без понтов, без понтов, не переживай. Заберу я ее к себе. Только чтобы вы у меня здесь…
Домой Олег возвращался с тяжелым сердцем.
«И чего пошел на поводу у пацанвы, спрашивается? Отобьются окончательно, тогда уж их ни в какие руки не взять» — это так его родительская сущность томилась и ворочалась ноющей болью в сердце.
И тут же ему возмущенно вторило его мужское и человеческое достоинство: «А чего, собственно, Надька на себя берет? Кто ей дал право единовластно распоряжаться судьбой их общей дочери? Общей!»
Спорил, спорил сам с собой всю дорогу. Доспорился до такого, что голова разболелась. Оставил машину во дворе, прошелся пешком до пивного ларька на углу, взял большую кружку пива и только было пригубил, как из кармана штанов раздался оглушительный колокольный звон.
Надька звонила! Как всегда, мымра, вовремя!
Сейчас начнет ныть, орать, причитать и материться. А у него и без того в башке ноет. Пивка ведь только хотел попить.
— Все глыкаешь?! — зашипела Надька с присвистом. — Дочь пропала, а ты пиво хлебаешь?!
Невзоров невольно глянул себе за спину. Никто не слышит, как его отчитывает бывшая жена? И как это она ухитряется безошибочно угадать всякий раз, что именно он делает или собирается сделать? Чутье, как у рыси, мать бы ее!..
— Чего хочешь, Надежда?
