А дамочка ничего… Дамочка очень даже соответствовала интерьеру и невзоровскому представлению о женской красоте. Тот, может, и сам не очень хорошо знал про свое сложившееся представление о женщинах, а вот друг его Коля Семенов знал. Потому как подмечал не раз за своим другом, каких тот красоток взглядом провожал, на каких взгляд его в журналах останавливался, да и Надька Олега не всегда была расплывшейся законченной стервой, какой сделалась сейчас. Девушкой она была очень даже интересной. Пусть на Миронкину совсем и непохожей, но тоже белокожей, со статью и грацией.
В его вкусе дамочка, в невзоровском, подвел черту Коля Семенов, провожая взглядом длинный подол ее домашнего шелкового халата. Могло бы и выйти у них что-нибудь, пожалуй, если она к убийству своего мужа окажется непричастной.
Через пять минут ровно в гостиную вкатился небольшой столик на колесиках, подталкиваемый Юлиной домработницей. Чего на нем только не стояло, мать честная! На чашки и сахарницу с чайником мужики даже не взглянули. Добра-то!
Тарелочки с немыслимыми бутербродами, сыром, колбаской, паштетом — вот что моментально в глаза бросилось и слюну погнало.
— Угощайтесь, пожалуйста, — предложила Юля и для примера потянулась к бутерброду. — Я тоже еще ничего не ела. Да и вам было некогда. Кушайте…
Семенов тут же набросился на колбасу и паштет, поставив по тарелке себе на обе коленки. Плевать ему было, что сочтут его невоспитанным. Голоден он, все остальные условности пусть пока постоят в сторонке.
Невзоров в направлении столика даже не взглянул, пожирая глазами хозяйку. Полюбоваться, конечно же, было на что, но даже ради прелестей подобных Коля не согласен был голодать.
— Вспомните, Юля… — с волнением начал Олег. — Очень хорошо вспомните, напрягите, пожалуйста, память, где и когда вы могли пересечься с Сигиным Иваном или, может быть, с Буряткиным Иннокентием? Не спешите с ответом…
— Да мне и напрягать память не особо нужно, — перебила она его и тут же поспешила извиниться. — Простите, что перебиваю, но я очень хорошо знакома не с Иваном Сигиным, а с Сергеем Сигиным.
— А это кто?
— Это его сын. Один из моих учеников. — Юля пожала плечами. — Не очень старательный мальчик. Больше любит поесть. Ну что же вы ни к чему не прикасаетесь, Олег? Вы же наверняка не обедали!
Коля Семенов понимающе ухмыльнулся. Он вот, между прочим, тоже без обеда, только не очень-то она этим озабочена. Даже и не заметила, кажется, что он обе тарелки опустошил и за сыр принялся. А вот состояние невзоровского желудка ее очень даже волнует. Ну-ну…
— Сергей Сигин — сын Ивана Сигина, — повторил, задумавшись, Невзоров. — А… А где вы обычно с ними занимались, Юля? Вот приходили они к вам и…
— И мы шли в кабинет Степана. Они приходили ко мне по двое. Двое до обеда, двое после обеда. Через день. Иногда Сергей приходил один. Второй мальчик частенько прогуливал. Говорил, что болел. Я же справки с них требовать не могла. Это факультатив, сами понимаете.
— А как на вас вышел Сигин? В смысле, как он вас нашел? В городе очень много репетиторов, и вдруг именно вы?
— Знаете, всех привел ко мне Степан. Попросил, я и согласилась. Не сидеть же дома совершенно без дела. Так что с самим отцом… Иваном, кажется, вы говорили? Так вот с ним я незнакома. И не видела никогда. Да и не общалась. Мать Сережи звонила довольно-таки часто. Пару раз привозила сама мальчика. А отец никогда. Одним словом, мы незнакомы.
Вот почему она не узнала его голос по телефону, когда Сигин начал с нее выколачивать долги. А это ведь он! Больше некому! Она не узнала его, потому что не была знакома! Так, дальше…
— Скажите, я могу осмотреть кабинет вашего мужа, Юля? Поверьте, это не обыск. Это просто поверхностный осмотр!
— Конечно, конечно, прошу вас!
В кабинет Семенов тоже пошел, хотя отрываться от столика, заставленного тарелочками, было сложновато.
— Стол ваш муж всегда держал закрытым? — Олег подергал запертую дверцу стола за ручку.
— Да. Там же бумаги у него хранились. И документы всякие. Он иногда даже ругался, что я своих учеников оставляю здесь одних.
— А вы их здесь оставляли?!
Мужчины переглянулись.
— Да, когда приходилось их угощать, а Марии Ивановны не было. Сок, чай, печенье. Мы делали иногда перерывы.
Все ясно! Невзоров с облегчением выдохнул, наконец.
Этот пронырливый Сигин Сергей — сын своего отца — имел возможность остаться в кабинете в одиночестве, пока его факультативная преподавательница собирала ему угощение. Открыть замок в столе было плевым занятием. Замочек был стандартным, фабричным, способным открываться от гвоздя или штопальной иголки. Если папа передал бандитское свое мастерство сыну по наследству, тот с легкостью мог открыть дверцу стола и порыться в документах Миронкина Степана. И запросто мог там натолкнуться на страховой полис. Доложил отцу, вместе подивились, а когда вдруг Степан не вернулся с отдыха, то призадумались.
А что можно поиметь со всего этого? Какую прибыль? Убивать вдову, ограбив, не хотелось. На темном прошлом поставлен крест, так что развязывать заново узел на огромном мешке с былыми преступлениями и пополнять его было не умно. Кеша, чего доброго, за это башку снимет и самому папе, и деткам его. Думали, думали и не придумали ничего лучшего, как припугнуть глупую бабу. Она поверила. И пообещала отдать долг, да еще с процентами.
Все складывалось прекрасно до поры до времени. Пока…
Пока Степан не обнаружился живым. Пока рядом с Миронкиной ушлый майор не начал крутиться.
Степана устранили, выхода не было. Майора припугнули через ту же Миронкину. Но тут вдруг адвокат со своей сестрой снова активизировался. И видимо, на уговоры не хотел идти.
А, может, его никто и не уговаривал? Может, просто решили устранить, сообразив, что вдове при таком шлейфе из заинтересованных лиц мало что светит. А соответственно, и им тоже.
Ох, скорее бы до экспертов добраться и услышать от них заключение: как и отчего скончался Востриков? А потом уже можно было бы и Сигиными вплотную заняться. У Невзорова просто руки чешутся, и челюсть сводит от желания вытрясти всю правду из их преступных мерзких душ…
— Помогли вашему адвокату скончаться, — часом позже «порадовал» их эксперт заключением. — Не сам он упал на угол стола, а очень удачно его к нему приложили. Да так, что на предплечье следы от сильного захвата рукой остались. Кто-то просто схватил его за предплечье это самое и приложил об угол. Причем… Причем не единожды.
— Так значит, все-таки убийство?
Коля с Невзоровым переглянулись и снова уставились на эксперта, как на божество.
— Несомненно! — пожилой патологоанатом закивал. — Сопротивления должного не могло быть оказано. Мышечная масса у погибшего очень хлипкая. Как подросток, честное слово, был ваш погибший. Такого можно было к чему угодно приложить без особого затруднения…
