— Осторожно! — вскричал Том. Эльмира Браун упала
прямо на спящего железного пса, который украшал зеленую лужайку.
— Миссис Браун!
— Вот видишь? — Миссис Браун села. — Это все
Клара Гудуотер. Колдовство!
— Колдовство?
— Ничего, ничего, мальчик. Вот и крыльцо. Иди первым и
раскидай с дороги все невидимые веревки. Позвони в этот звонок, только сейчас
же отдерни руку, а не то палец у тебя почернеет, как головешка.
Том не дотронулся до звонка.
— Клара Гудуотер!
Миссис Браун нажала пуговку звонка пальцем, который был
смазан йодом.
Где-то далеко в прохладных, сумрачных пустых комнатах
звякнул и умолк серебряный колокольчик.
Том прислушался. Где-то еще дальше — шорох, точно пробежала
мышь. В далекой гостиной шевельнулась тень — может быть, развевается от ветра
занавеска.
— Здравствуйте, — произнес спокойный голос. И
вдруг за сеткой от москитов появилась миссис Гудуотер, свежая, как мятная
конфетка.
— Да это вы, Эльмира! И Том… Какими судьбами?..
— Не торопите меня! Вы, говорят, надумали выучиться на
самую заправскую колдунью? Миссис Гудуотер улыбнулась.
— Ваш муж не только почтальон, но и блюститель закона.
Он и сюда сунул нос.
— Мой муж не суется в чужую почту!
— Он от одного дома до другого идет целых десять минут,
потому что он читает все открытки и смеется. Он даже примеряет ботинки, которые
присылают почтой.
— И ничего он не видел, а вы ему сказали про эти ваши
книжки, что он принес.
— Да я просто пошутила! Стану колдуньей, сказала я ему,
и хлоп! — Сэм удирает со всех ног, точно я стрельнула в него молнией.
Говорю вам, у этого человека нет ни единой извилины в мозгу!
— Вы вчера толковали про свое колдовство и в других
местах.
— Наверно, вы имеете в виду Сандвич-клуб?
— А меня туда нарочно не пригласили!
— Так ведь вы всегда навещаете в этот день свою
бабушку, сударыня.
— Ну уж если б меня пригласили, я всегда могла бы
уговориться с бабушкой насчет другого дня.
— Да там и не было ничего особенного, просто я сидела
за столом, ела сандвич с ветчиной и маринованным огурцом и как-то между прочим
сказала: «Наконец-то я получу свой диплом! Ведь я уже сколько лет учусь на
колдунью!» Сказала громко, все слыхали.
— И мне сразу же передали по телефону.
— Эти новомодные изобретения — просто чудо! —
сказала миссис Гудуотер.
— Вот вы — председательница нашего клуба «Жимолость»
чуть ли не со времен Гражданской войны, так уж скажите честно: может, мы не по
доброй воле вас столько раз выбирали, а вы нас колдовством принудили?
— А разве вы в этом хоть сколько-нибудь сомневаетесь,
сударыня?
— Завтра опять выборы, и мне очень интересно узнать:
неужели вы опять выставили свою кандидатуру и неужели вам ни капельки не
совестно?
— Да, выставила, и ничуть мне не совестно. Послушайте,
сударыня, я купила эти книги для моего двоюродного брата Рауля. Ему всего
десять лет, и он в каждой шляпе ищет кролика. Я давно твержу ему, что искать
кроликов в шляпах — гиблое дело, все равно как искать хоть каплю здравого
смысла в голове у некоторых людей (у кого именно — называть не стану), но он
все не унимается; вот я и решила подарить ему эти книжки.
— Хоть сто раз присягните, все равно не поверю!
— А все-таки это чистая правда. Обожаю шутить насчет
всяческого колдовства. Наши дамы так и завизжали, когда я рассказала им про
свое тайное могущество. Жаль, вас там не было!
— Зато я буду там завтра, буду бороться с вами золотым
крестом и поведу на вас все добрые силы, — сказала Эльмира. — А
теперь скажите-ка мне, какие еще колдовские штуки есть у вас в доме?
Миссис Гудуотер указала на столик, что стоял в комнате у
самой двери.
— Я покупаю разные волшебные травки. Они очень странно
пахнут, и Рауль от них в восторге. Трава вот в этом мешочке называется «рута
душистая», а вот эта — «копытень», а та — «сарсапарель». Здесь — черная сера, а
тут, говорят, мука из молотых костей.
— Из костей! — Эльмира отпрянула назад и стукнула
Тома по щиколотке. Том взвыл.
— А тут — горькая полынь и листья папоротника; полынью
можно замораживать пули в ружьях, а если пожевать листья папоротника, можно
летать во сне, точно летучая мышь, — так сказано в десятой главе вот этой
книжечки. По-моему, для воспитания мальчиков очень полезно забивать им голову
подобными вещами. Но, судя по вашему лицу, вы не верите, что у меня есть
двоюродный братишка Рауль. Постойте, я дам вам его адрес, он живет в
Спрингфилде.
— Ну конечно, — фыркнула Эльмира, — и как только
я ему напишу, вы сядете в спрингфилдский автобус, доедете до почтамта, получите
мое письмо и напишете мне каракулями ответ. Знаю я вас!
— Миссис Браун, скажите откровенно: вы хотите стать
председательницей нашего клуба, да? Вот уже десять лет подряд вы этого
добиваетесь. Сами выставляете свою кандидатуру. И неизменно получаете
один-единственный голос — ваш собственный. Поймите же, если бы наши дамы хотели
вас выбрать, они бы давным-давно за вас проголосовали. Но я же вижу, вы так и
остаетесь одна, сама за себя, и ваш голос — глас вопиющего в пустыне. Знаете
что? Давайте я завтра выдвину вашу кандидатуру и сама буду за вас голосовать,
хотите?
— Ну тогда уж наверняка ничего не выйдет, —
сказала Эльмира. — В прошлом году, как раз в самые выборы, я ужасно
простудилась; надо было проводить свою предвыборную кампанию, а я как назло не
могу выйти на улицу! А в позапрошлом году об эту пору я сломала ногу. Очень,
знаете, странно. — Она с ненавистью глянула на хозяйку дома через
москитную сетку. — И это еще не все. В прошлом месяце я шесть раз порезала
палец, десять раз расшибала коленку, два раза падала с заднего крыльца,
слышите? — два раза! Еще я разбила окно, уронила четыре тарелки и вазу — я
заплатила за нее целый доллар и сорок девять центов! И теперь я буду
предъявлять вам счет за каждую разбитую тарелку, все равно, разобьется она у
меня в доме или в его окрестностях!
— Ай-я-яй, к рождеству я совсем разорюсь, —
сказала миссис Гудуотер. Она вдруг распахнула дверь и вышла на веранду. Дверь
хлопнула. — Эльмира Браун, сколько вам лет?
— У вас это наверняка записано в какой-нибудь черной
книге. Тридцать пять.
