Теперь Дуглас понял, почему его так упорно тянуло сюда всю
неделю и сегодня тоже. Здесь все прочно, незыблемо, установлено раз и навсегда,
все заранее известно, ясно и непоколебимо, всегда неизменно сверкают серебряные
щели автоматов, восковой герой неизменно поражает кинжалом ужасную гориллу,
спасая совсем уж восковую героиню; стоит опустить в щелку пенни — и за
маленьким окошком, под одинокой голой электрической лампочкой неизменно
начинает разматываться узкая пленка, и начинается погоня — отчаянно мчатся
отчаянные бандиты, только чудом не попадая то под автомобиль, то под трамвай,
то под поезд, вечно кидаются с волнолома в океан, но, конечно, не тонут, потому
что опять и опять им надо мчаться навстречу автомобилю, трамваю, поезду, снова
и снова нырять все с того же знакомого-перезнакомого волнолома. Вечные и
неизменные замкнутые мирки, грошовые аттракционы, которые пускаешь в ход, чтобы
повторились те же неизменные, привычные заклинания и обряды. Только пожелай — и
песчаный ветер подхватит братьев Райт, и вот они парят на крыльях «Китти Хоук»;
только пожелай — и Тедди Рузвельт выставит напоказ все свои зубы в
ослепительной улыбке; отстраивается и горит, горит и отстраивается
Сан-Франциско — до тех пор, пока в ненасытную глотку автоматов летят жаркие от
потных ладоней медяки.
Дуглас огляделся — как знать, что тебя ждет в этом ночном
городе, что может случиться через минуту? Днем ли, ночью ли, здесь слишком мало
щелей, куда можно сунуть монетку, слишком мало попадает тебе в руки карт, по
которым можно прочитать свою судьбу, и даже в тех, которые прочитаешь, почти
никогда нет никакого смысла. Здесь, в мире людей, можно отдать время, деньги,
молитву — и ничего не получить взамен.
А там, в Галерее, можно подержать в руках молнию — на то
есть электрическая машина «Попробуй вытерпи!»: если раздвинуть ее хромированные
рукоятки, электрический ток ужалит как оса, обожжет и прошьет, точно иглой,
твои содрогающиеся пальцы. А вот силомер: стукни кулаком по мешку с опилками
изо всех сил — и сразу видишь, сколько сотен фунтов найдется у тебя в мускулах,
чтобы ударить, если понадобится, по всему миру. Или еще — стисни руку робота и
попробуй — кто кого, чья рука скорей опустится; тогда зажгутся лампочки хотя бы
посередине кривой черты, взлетающей на доске с цифрами, а если вспыхнет
фейерверк на самом верху — значит, ты даже сильней робота.
Словом, в Галерее всегда знаешь, что получится из каждого
твоего шага, чего ждать от каждого автомата. И уходишь оттуда успокоенный, как
из какого-то вновь обретенного храма.
А теперь? Как же теперь?
Колдунья еще двигается, но молчит и, пожалуй, скоро совсем
умрет в своем прозрачном гробу. Дуглас взглянул на мистера Мрака — тот дремал,
словно бросая вызов всем мирам, даже своему собственному. Когда-нибудь все эти
прекрасные механизмы заржавеют, потому что некому за ними заботливо ухаживать;
бандиты и сыщики раз и навсегда застынут на бегу, наполовину погрузившись в
озеро или наполовину увернувшись от колес паровоза, братья Райт так и не
поднимут в воздух свой летательный аппарат…
— Том, — сказал Дуглас, — надо посидеть в
библиотеке и все как следует обдумать.
Они пошли по улице, опять и опять передавая друг другу белую
пустую карту.
Они посидели в библиотеке, в притененном свете ламп под
зелеными абажурами; потом вышли, уселись верхом на каменного льва и долго
сидели, хмурясь и болтая ногами.
— Старик Мрак только и делает, что кричит на нее да
грозится убить.
— Как же ее убить, Дуг? Она ж никогда и не была живая.
— Он-то с ней обращается так, будто она живая или
когда-то была живая. Орет на нее, вот ей и надоело. Или, может, не совсем надоело,
а просто она подает нам тайный знак, что ее жизнь в опасности. Может, тут
невидимые чернила или лимонный сок! Наверняка тут что-то написано, только она
не хотела, чтобы мистер Мрак увидал — вдруг бы он вздумал посмотреть, пока мы
еще не ушли? Постой-ка! У меня есть спички!
— С чего бы это она стала нам писать, Дуг?
— Держи карту! Ну-ка…
Дуглас чиркнул спичкой и быстро провел ею под картой.
— Ой! Не жги мне пальцы, Дуг, на них-то ничего не
написано!
— Вот видишь! — с торжеством закричал Дуглас. И в
самом деле, на белом квадратике проступили тонкие, чуть заметные линии, как
будто невероятно перепутанные письмена… слово, два, три…
— Она горит! — взвыл Том и уронил карту.
— Наступи ногой!
Но пока они вскочили и начали топтать каменную спину старого
льва, карта успела превратиться в горстку пепла.
— Дуг! Теперь мы никогда не узнаем, что там было!
Дуглас задумчиво глядел на свою ладонь, на теплые черные хлопья.
— Нет, я видел. Я помню все слова.
Пепел с еле слышным шелестом разлетелся с его руки.
— Помнишь, мы весной видели в кино комедию про
Быстроногого Чарли? Там тонул француз и все время кричал одно слово
по-французски, а Чарли никак не мог его понять: «Secours! Secours!»
[6]
. А потом
кто-то сказал Чарли, что это значит, и он прыгнул в воду и спас француза. Ну
вот, я своими глазами видел на карте это слово — «Secours!».
— Зачем же ей писать по-французски?
— Чтобы мистер Мрак не понял, дурень!
— Дуг, это был просто водяной знак, он только стал
виднее, когда карта нагрелась… — Тут Том увидел лицо Дугласа и запнулся. —
Ладно, не злись. Там было что-то вроде «секу», верно. Но ведь были и другие
слова…
— Там еще стояло… «Мадам Таро». Том, я все понял!
Когда-то, очень давно, и правда жила такая мадам Таро, она была
гадалка-предсказательница. Я один раз видел ее портрет в энциклопедии. К ней со
всей Европы съезжались люди, и она предсказывала им судьбу. Том, ну неужели ты
еще ничего не понял? Ты думай, думай хорошенько!
Том снова оседлал льва и поглядел вдоль улицы туда, где
мерцали огни Галереи.
— Что ж, по-твоему, это и есть самая настоящая мадам
Таро?
— Ну ясно! Снаружи стеклянный ящик, а в нем пропасть
красного и голубого шелка, а там — воск, уж такой-то старый, наполовину
растопился, а внутри — она! Может, ее когда-то кто-то приревновал или
возненавидел, вот и залил ее всю воском и навсегда засадил в этот ящик, и она
сотни лет переходила от одного злодея к другому и наконец очутилась здесь, у
нас, в Гринтауне, штат Иллинойс, и чем бы гадать королям всей Европы, работает
теперь тут за медные гроши!
— А разве мистер Мрак — злодей?
— Конечно! Имя — Мрак, рубашка черная, штаны черные и
галстук черный. В кино злодеи всегда одеты во все черное, разве нет?
