А вот эти бесконечные поиски «смысла жизни» или «поиски
любви»? А это странное ощущение опустошенности, когда тебе двадцать и вроде бы
вся жизнь впереди, а ничего не хочется, ничего не грезится, ничего не
получается и все из рук валится? А эти тридцать или сорок лет, когда хочется
чего-то такого «неземного», а на ум приходит только новая машина или шесть
соток в ближайшем Подмосковье? А эти пятьдесят или шестьдесят лет, когда, вроде
бы, большая часть жизни прожита, а ничего правильного, нужного, «того, что
надо», не сделано? И главное — непонятно, что нужно-то вообще, что главное?
Самореализация была-была, а не случилась. Не есть ли это результат того
«невинного» отлучения ребенка от его собственного желания через его
формализацию, заворачивание в фантик слова? Естественное, неизбежное… но оттого
не менее ужасное.
Итак, что все это значит? Что значит для психики тот факт,
что мы-реальные находимся лишь по ту сторону от самих себя и своих желаний?
Вечная разорванность? Не-тождественность самим себе? Даже не стадия, а самый настоящий
эффект зеркала.
Примечание: "И дым Отечества нам сладок и
приятен…"
Здесь я не могу не сделать небольшого отступления, чтобы
хотя бы отчасти восстановить невольно попранную справедливость.
Мы всегда с таким восторгом и с такой надеждой смотрим на Запад,
что, кажется, совершенно слепы к тому, что происходит у нас, здесь, на нашей
собственной родине. Когда Лакан со своим лакановским психоанализом триумфально
пришел в Россию в середине девяностых, она уже полвека была в курсе
соответствующих идей и взглядов относительно «эффекта зеркала», более того —
сама же их и сформулировала, Сейчас я имею в виду одну крошечную работу
выдающегося российского мыслителя — Михаила Михайловича Бахтина. Работу
настолько крошечную, что позволю себе привести ее здесь целиком. Она называется
«Человек у зеркала»: «Фальшь и ложь, — пишет М. М. Бахтин, —
неизбежно проглядывающие во взаимоотношении с самим собою. Внешний образ мысли,
чувства, внешний образ души. Не я смотрю изнутри своими глазами на мир, а я
смотрю на себя глазами мира, чужими глазами; я одержим другим. Здесь нет
наивной цельности внешнего и внутреннего. Подсмотреть свой заочный образ.
Наивность слияния себя и другого в зеркальном образе. Избыток другого. У меня
нет точки зрения на себя извне, у меня нет подхода к своему собственному
внутреннему образу. Из моих глаз глядят чужие глаза».
В метрических свидетельствах пишут, где человек родился,
когда он родился, и только не пишут, для чего он родился.
Мориц Сафир
Вот, собственно, и вся «статья» — острая, эмоциональная,
пронзительная. И совсем не случайно она была написана человеком, значительная
часть работ которого посвящалась творчеству Федора Михайловича Достоевского.
Повесть «Двойник» — одна из самых странных и самых загадочных в творчестве
Федора Михайловича. Это история о том, что происходит с человеком, который
лишен своей целостности, Точнее, даже о том, что у человека нет этой
целостности, она утрачена. Разные части нас взаимодействуют друг с другом, и в
этом взаимодействии мы теряем сами себя, мы — скорее сгусток этих собственных
противоречий, нежели целая и здоровая личность.
То, что мы становимся людьми в процессе своего воспитания —
это, конечно, очень ценно. Но, наверное, это не совсем правильно — смотреть на
медаль лишь с одной стороны. Нельзя забывать о том «негативе», который
неизбежно влечет за собой этот несомненно позитивный факт нашего врастания в
культуру. Перенимая язык, мы, с одной стороны, структурируем себя, обретаем
форму, выходим из аморфного существования в рамках биологической жизни, но, с
другой стороны, этот перенятый нами извне языковой «психологический костяк» —
не есть мы сами. Мы плоть от плоти той культуры, которая нас взрастила и
воспитала, но мы не эта культура. А кто?.. На этот вопрос нет ответа. И
остается лишь безмолвно смотреться в зеркало, пытаясь понять — кто же тот
человек, который не отражается в зеркале, а смотрится в свое отражение.
Почем опиум для народа?..
Но оставим эту тонкую философическую психологию в стороне.
Каков непосредственный, важный для каждого из нас вывод, связанный с этим
загадочным «эффектом зеркала»? А вывод этот, если исключить все нюансы и
подробности, заключается в следующем: представление, которое мы имеем о
себе, — это не продукт нашего личного творчества, это результат отношения
к нам со стороны других людей.
Красивы мы или некрасивы? Умны мы или глупы? Добры или
жестоки? Сильные мы или слабые?
Насколько мы уверены в себе, в конце концов? Все это зависит
от того, как к нам относятся окружающие. Сами мы понять этого не можем, нам
необходима внешняя, сторонняя оценка. Но кто эти другие?.. Если учесть, что
отношение к самому себе у человека формируется в детстве, то понятно, что
первую скрипку в этом оркестре играют наши родители.
Мы недостаточно хорошо понимаем, насколько серьезная это
вещь — воспитание. Нам кажется, что воспитание — это формирование у ребенка
хороших манер, обучение его правилам поведения в обществе, его образование. Но
на самом деле, это дело второе, если не десятое. Первое же и самое главное —
это то, как мы учим нашего ребенка относиться к самому себе. Если он живет в
среде, которая постоянно оценивает его как неумного, некрасивого, бездарного,
завистливого, агрессивного, плаксу и так далее, — тс поверьте, он именно
таким и становится.
Конечно, если от природы ребенку даны неплохие способности,
например по части интеллекта, то на сколько развит его интеллект, во многом
зависит от условий обучения, качества образования, от тренировки
соответствующей функции мозга. Но вед дело совсем не в этом! У человека могут
быть потрясающие задатки, однако если он искренне уверен в том, что они
находятся на скромном уровне под названием «ниже плинтуса», то ни тренировать
их должным образом, ни развить их как следует он не сможет. А даже если это и
произойдет и он действительно наберет пунктов эдак 85 из 100 по его
собственной, индивидуальной шкале, он не сможет ими воспользоваться в данной
мере.
«Кто решит эту задачу?» — спрашивает учительница. И дальше
вопрос уже только в том, кто поднимет руку. Ребенок, который уверен в том, что
он смышленый, даже если у него и нет семи пядей во лбу, поднимает и худо-бедно
решает эту чертову задачку. Но ребенок, который живет с мыслью, что он
«тупица», будь у него хоть семьдесят семь пядей во лбу, просто не поднимет
руку, потому что внутренне считает себя неспособным решить эту задачу. Если же
его вытянут к доске насильно, то он будет трястись как осиновый лист, и все
равно возникнут проблемы. А он лишний раз убедится в том, что не слишком умен
или, на худой конец, что вся эта «высшая математика» дается ему с таким трудом
и ужасом, что заниматься ею ему попросту не стоит — даром гробить время и силы.
Более чем уверен, что гигантский список потрясающе
талантливых и даже гениальных ученых, которые учились в школе на бесконечные
тройки (а это, к примеру, Ньютон, Дарвин, Менделеев, Циолковский, Эдисон,
Эйнштейн), вовсе не «поумнели с возрастом». Они просто не верили в то, что
способны осилить эту науку. С чего они это взяли? Ну, верно, кто-то им об этом
рассказал… Причем, этот кто-то пользовался у них авторитетом. В последующем
научный, творческий интерес победил в этих гениях ошибочные установки,
усвоенные ими в раннем детстве. Но сколько еще одаренных от природы людей
остались не у дел, потому что в их случае исследовательский интерес был не так
велик? Вероятно, их было немало.
