Когда губы вновь захватили отвердевший острый пик и начали ритмично сосать его, чувство, пронизавшее ее, стало столь насыщенным, что, неистово изогнувшись, Имоджен впилась ногтями в спину Дага.
В ответ, сдернув с нее простыню, он начал засасывать сосок все глубже и все настойчивее а рука принялась ласкать изгиб ее бедра. Потом скользнула по нему и легла на низ живота, как будто Даг знал, что желание Имоджен имело свое начало именно там, глубоко внутри, под его ладонью. Как будто догадывался, что каким-то образом тепло и давление ладони немного сняли остроту овладевшей Имоджен томительной боли.
Никогда раньше со мной не случалась ничего подобного, словно в тумане думала Имоджен. Никогда раньше я не чувствовала себя та кой… такой ведомой и в то же время такой беспомощно потерянной.
Даг отпустил сосок, и воздух, коснувшись горячей, влажной кожи, заставил ее поежиться.
В мягком свете лампы она видела склоненную темноволосую голову Дага, поцеловавшего сначала ложбинку между грудей и двинувшегося дальше.
Собственное тело казалось ей совершенно незнакомым. Набухшие, поднявшиеся груди…
Имоджен встрепенулась, внутренне сжалась — это кончиком языка Даг обвел вокруг ее пупка. Рука его находилась теперь на наружной стороне бедра, потом скользнула под ягодицы, что бы приподнять, и…
Расширенными от потрясения глазами Имоджен смотрела, как Даг без труда передвинул ее, удерживая в столь интимной позиции, что она не могла не покраснеть. Теперь нежную кожу внутренней стороны бедер ласкали уже его губы. Имоджен забила неконтролируемая дрожь — все, что еще оставалось от ее застенчивости, было смыто нахлынувшим потоком новых ощущений.
Даг по-прежнему целовал и ласкал ее, все ближе и ближе подвигаясь к самой чувствительной точке. Но ее тело уже само отвечало ему и хотело его, не обращая внимания на разум, требующий прекратить распутство.
Раздался гортанный, довольный возглас Дага, увидевшего, как по-женски податливо ее тело, и Имоджен бросило в жар. Так нежны были прикосновения его языка к маленькой частичке плоти, настолько чувствительной к ласке, что вскоре вся она оказалась охваченной пароксизмом почти приносящего боль наслаждения.
Ясно было, что и Даг испытывает то же самое. Обнимающие ее руки напряглись, и, когда, подняв голову, он посмотрел на нее, на туго натянувшейся коже его скул горели два темных лихорадочных пятна.
Взгляд, которым одарил ее Даг, словно перевернул сердце Имоджен.
— Не надо, — торопливо запротестовала она, когда он вновь наклонил голову.
— Надо, — хрипло произнес он. — Знаешь ли ты, что это за упоительное ощущение? Ты права, Имоджен. Ты женщина. Настоящая женщина.
Затаив дыхание, Имоджен следила за тем, как нарастало желание, выплеснувшееся наконец в пронзительном вскрике. Блаженство переполняло ее, затягивало в неистовый, все ускоряющийся и ширящийся поток.
— Даг, сейчас, сейчас… пожалуйста! Я хочу почувствовать тебя внутри! — Имоджен выкрикивала эти слова, почти не понимая, что говорит, зная только, что осталась одна, совсем маленькая часть ее, которая еще жаждала удовлетворения.
Медленно, нехотя Даг оторвался от ее тела и встал рядом с ней на колени.
Это движение заставило Имоджен замереть. В неярком свете лампы она могла ясно видеть мощь его тела — такого возбужденного, такого мужественного.
— Скажи это еще раз, — потребовал Даг. — Скажи, что ты меня хочешь.
Пронзительный взгляд, резкий, напряженный голос должны были бы напугать ее чуть ли не до смерти, но вместо этого… Вместо этого Имоджен вдруг ощутила в себе силу и знание, о существовании которых раньше не подозревала. И, даже не подумав о том, чтобы стыдливо отступить, надеясь на его благородство, с ленивой чувственностью развела ноги, слегка прогнулась, откровенно предлагая себя, и повторила внезапно охрипшим голосом:
— Я хочу тебя… пожалуйста. Сейчас… сейчас.
Руки Дага вновь скользнули по ее телу, и Имоджен даже застонала от нетерпения. Его прикосновения, его взгляд, его возбуждение — все свидетельствовало о силе ответной реакции.
Сжав ее груди ладонями, он наклонился и запечатлел на ее губах неторопливый поцелуй. Тогда она, обвив руками, с пылким и требовательным напором притянула Дага к себе.
— Ты хочешь этого? Этого? — повторял он, обнимая ее, лаская, словно заряжая мощью своего тела.
— Да! Да! Да! — поощряла его Имоджен приобщаясь все теснее.
— Ты такая маленькая, хрупкая… — неуверенно произнес Даг. — Может быть…
— Я хочу тебя, — повторила Имоджен. — Пожалуйста, Даг, пожалуйста… Я хочу тебя…
Она почувствовала, как в последний раз содрогнулось его тело в тщетных попытках противостоять зову плоти…
Ощущение, когда он вошел в нее — так нежно и так глубоко, — наполнило Имоджен чисто женской радостью и триумфом. Да, ее тело не в пример его не имело опыта интимных от ношений, но в нем таилась инстинктивная способность принять на себя всю ярость мужского освобождения и полностью соответствовать ему.
Всем своим существом она чувствовала, как замедляется бешеный ритм биения его сердца. Даг продолжал крепко сжимать ее в объятиях, кожа его, так же как и ее, лоснилась от пота.
Но сейчас, когда ее желание, руководящая ею страсть были наконец удовлетворены, Имоджен неожиданно ощутила неимоверный стыд и неуверенность в себе.
В плену физического и эмоционального томления, она знала только то, что любит Дага и хочет его. И то, что он хочет ее. Но внезапно чудовищная мощь собственных эмоций вызвала в ней острый приступ страха. Любить Дага — это было для нее так ново! Хотеть же его, желать с такой страстью и силой — значит быть совершенно беззащитной перед ним.
Имоджен ощутила на щеке легкую ласку его губ, теплое дыхание, и ее охватила паника. Она быстро отвернулась и почувствовала, как он напрягся и слегка приподнялся, чтобы лучше ее видеть.
— Имоджен…
Неуверенная в том, что хочет услышать слова Дага, Имоджен торопливо сказала:
— Что ж, по крайней мере, теперь Фил не сможет заявить, что наш брак недействителен.
Она почувствовала, как Даг словно окаменел.
— Так, значит, дело только в этом? Значит, только потому… — Он выругался себе под нос, заставив Имоджен вздрогнуть. — Боже мой, а я уж было подумал…
— Даг… — неуверенно позвала она. Но он уже не слушал ее и, передвинувшись на другой край кровати, выключил свет, а затем, повернувшись спиной, мрачно бросил:
— Давай спать, Имоджен. Давно пора…
Ощущая себя глубоко несчастной, она свернулась калачиком. Тело слегка болело, в горле стоял комок. Как ни смешно, но после бесстыдства, с которым она упрашивала Дага заняться с ней любовью, Имоджен совершенно не могла заставить себя сказать, сколь сильно нуждается сейчас в поддержке и утешении, хочет знать, что он понимает ее теперешнее состояние, догадывается, как трудно было ей разобраться в своих чувствах к нему… любимому человеку…
