— Деньги здесь ни при чем. Просто я не была готова проделывать подобные вещи…
Энди поморщился.
— Ведь это подразумевалось с самого начала, дорогая. А насчет денег… Разве не тебя мой отец купил за три тысячи фунтов?
Подобный поворот разговора явился для Мари неожиданностью. В мгновение ока став белее мела, она в ужасе уставилась на него. При этом ее пальцы непроизвольно разжались, и она выпустила из рук чашку. Чай пролился на дорогой светлый ковер.
— Именно так, — кивнул Энди, словно отвечая на собственный вопрос. Мари в эту минуту сидела неподвижно как изваяние и бездумно наблюдала, как шерстяные волокна под ее ногами впитывают влагу. — Разумеется, отец сказал мне, что ему стоило больших трудов убедить тебя в том, что на самом деле я не являюсь главной любовью твоей жизни. Поэтому та сумма была вполне соразмерна с истинной ценностью наших отношений. Хотя… что такое три тысячи фунтов по сравнению с возможностью иметь в несколько раз больше, стоило тебе лишь попросить меня об этом? Вероятно, в то время предложенные деньги показались тебе едва ли не состоянием…
Мари все еще продолжала тупо разглядывать расползшееся чайное пятно на ковре. Ее словно громом поразило известие, что Энди знает о том злополучном чеке. Когда она до конца осознала суть происходящего, ей едва не сделалось дурно. Сейчас Мари испытывала ни с чем не сравнимый стыд. Чувство гадливости по отношению к самой себе пожирало ее изнутри.
Энди знает о тех проклятых деньгах!
— Твой отец обещал, что договор останется тайной, что ты никогда ни о чем не узнаешь… — выдавила она наконец.
— Боже правый! Неужели ты веришь всему, что тебе говорят? — усмехнулся Энди. Похоже, ему доставляло удовольствие осознавать, что Мари испытывает сейчас такое чувство, будто меж ребер ей воткнули нож и вдобавок начали поворачивать его в ране. — Признаться, эта история меня позабавила.
— Позабавила? — Обхватив себя за плечи руками, Мари уперлась в лицо Энди полным возмущения взглядом. Она словно не верила собственным ушам.
— Ну да… Подумать только, мой отец совершает поступок в стиле досточтимого викторианского сквайра, пытающегося откупиться от служанки, которая угрожает благополучию благородного семейства! И главное, зачем? — хмыкнул Энди. — Я никогда не считал наши с тобой отношения хоть сколько-нибудь серьезными. Но мне совсем не показалось смешным, что ты ухватила эти деньги с жадностью закоренелой скряги, во всяком случае так описал эту сцену мой отец. Твой поступок неприличен и непростителен, подобным образом могла вести себя только самая что ни на есть дешевка.
Мари словно превратилась в глыбу льда. Она молчала, потому что ей нечего было сказать. Поскольку три тысячи фунтов в свое время не были возвращены, средства защиты у нее отсутствуют. Едва ли ее отцу поможет, если она сейчас признается, что это он не позволил ей порвать чек, врученный Джеффри Макгвайром. Не только не позволил, но в тот же день привел Мари в банк и заставил перевести деньги на его личный счет. «Какие уж нежности при нашей бедности!» — сказал тогда Жан Гранье в ответ на попытки дочери воспротивиться его властному решению. Расчетливый сомелье рассудил, что если Мари вынуждена будет в угоду хозяину поместья покинуть дом, то он хотя бы должен получить некое вознаграждение. Ведь семья лишалась пары умелых рук, не говоря уже о жалованье, которое Мари получала на работе.
Значит, закоренелая скряга? Вот как Энди думал о ней все последние пять лет?
Душа Мари наполнилась горечью. В голове завертелись унылые мысли об играх без правил, которые богачи ведут с маленькими людьми, и о том зле, которое в итоге приходится пожинать последним. В этом мире деньги решают все, они заставляют человека делать то, чего он вовсе не желает. Вот и Мари покинула дом, потому что на кон была поставлена не только работа отца, но вообще вся его жизнь. Но главная ирония заключается в том, что сейчас ей пришлось встретиться с Энди практически по тому же самому поводу.
Мари выпрямилась.
— Итак, ты сказал все, что думаешь обо мне. Нельзя ли теперь приступить к обсуждению предмета, из-за которого я, собственно, и попросила о встрече?
— Начинай, — холодно бросил Энди.
— Ты прислал моему отцу уведомление о том, что через месяц намерен дать ему расчет.
— Только не уверяй меня, что ты удивлена, — недовольно повел Энди бровью. — Если бы не халатность Жана, твоя бесшабашная сестренка никогда не смогла бы проникнуть в мой дом.
— Полли стащила ключи, когда отец спал, — возразила Мари, поднимаясь со стула словно для того, чтобы удобнее было защищаться. — Как ты можешь винить папу, если он даже не догадывался, что замышляет Полли!
— Предположим. Но позже Жан стал рассказывать полиции сказки, и только потому, что хотел отвести подозрения от твоей сумасбродной сестры и ее дегенеративных приятелей, — отрезал Макгвайр. — Ты хоть представляешь себе, какой свинарник они устроили?
— Полли все мне рассказала, — тихо произнесла Мари. — Они залили вином персидские ковры, кое-где ободрали лак на мебели и выбили стекла. Хорошо, что дело ограничилось лишь гостиной. Как только Полли увидела, что друзья и подружки пошли вразнос, она тут же побежала к отцу за помощью. Разумеется, тот обязан был сам вызвать полицию или хотя бы сказать правду, когда следующим утром экономка позвонила в участок и. вызвала инспектора.
— Да, но Жан ничего подобного не сделал, -процедил Макгвайр.
— Отец испугался последствий. Ведь моей сестренке всего шестнадцать лет. Переходный возраст дается ей нелегко. Она ведет себя вызывающе, одевается чересчур экстравагантно, а ее прическа… Словом, Полли не подарок, но я все равно ее люблю. К тому же, в конце концов, она все-таки сказала инспектору правду. Полли очень сожалеет о случившемся…
— Еще бы! В тюрьму-то ей не хочется…
Последняя фраза заставила Мари побледнеть еще больше. Тюрьма? Нет, только не это!
— Почему ты так жесток? Разве тебе самому не приходилось делать глупости в шестнадцать лет? — в отчаянии воскликнула она.
— Если ты спрашиваешь, вламывался ли я в чужие владения с целью совершения актов вандализма, то нет, не приходилось.
— И все же готова спорить, что в таком возрасте у тебя бывали и более сомнительные истории. Просто ты обладал большими возможностями. А деревенским подросткам нечем заняться, некуда пойти. Да и денег у них нет…
— Я сейчас расплачусь! — насмешливо фыркнул Энди. — Прекрати эти разговоры. У меня нет времени выслушивать подобную чушь. Известно ли тебе, что один только счет за уборку составил полторы тысячи фунтов?
— Полторы тысячи?
Энди кивнул.
— Это просто грабеж! — горячо произнесла Мари. — Все знают, что ты человек обеспеченный, вот обслуживающая фирма и решила нагреть руки на этом деле.
Саркастически улыбаясь, Энди окинул ее взглядом.
— Мари, мне пришлось обратиться к высококлассным реставраторам. У нас антикварная мебель, так что восстановительные работы обошлись в немалую сумму.
