— Напрасно, дорогая. Чем больше я думаю об открывающихся перспективах, тем сильнее меня греет эта идея, — признался Энди. — Это так современно! Секс в чистом виде. Честное соглашение, без разного рода ограничений и сложностей, связанных с поддержанием хороших личных отношений и тому подобными условностями. Все предельно просто: я беру на себя расходы по твоему содержанию, а ты ублажаешь меня.
— Не будешь ты меня содержать! — взвилась Мари. — И спать я с тобой не собираюсь. Слушай меня внимательно, Энди Макгвайр, и постарайся уяснить: я не шлюха!
— У тебя, — презрительно произнес Энди, отодвигая белоснежный манжет рубашки, чтобы взглянуть на золотые часы, — есть три с половиной часа. За это время ты должна принять решение. Если не вернешься сюда до двух часов дня, я заберу свое предложение обратно.
В прекрасных голубых глазах Мари появился испуг. Только сейчас она со всей полнотой осознала, что Макгвайр говорит абсолютно серьезно.
— Ты в самом деле думаешь, что я способна торговать собственным телом?
— При условии наивысшей оплаты — да! — не задумываясь ответил Энди. — Пять лет назад я, дурак, не сообразил, чего ты от меня добиваешься. Надо было преподнести тебе какой-нибудь ценный подарок. Или еще лучше — выложить на стол пачку наличных в качестве оплаты за интимное общение, которого я так жаждал…
— Прекрати! — крикнула Мари со злостью и отчаянием. Она наклонила голову, не желая, чтобы Энди видел боль на ее лице. — Между нами все было иначе.
— Да уж. Ты взяла деньги за то, чтобы не иметь со мной близости. Жаль, что я не был в курсе происходящего, а то предложил бы больше!
— Я бы отказалась! — яростно возразила Мари, голос ее срывался. — Потому что любила тебя.
— А получив три тысячи, разлюбила? — с вызовом поинтересовался он. На его губах играла оскорбительная усмешка. — Знаешь, у тебя крепкие нервы: ты лжешь мне прямо в лицо.
В глазах Мари заблестели слезы унижения.
— Ненавижу… — прошептала она. — Сейчас я тебя ненавижу!
— О, это я как-нибудь переживу! И даже с легкостью. Твои негативные чувства не станут нам помехой.
— Верно! Потому что между нами ничего не будет. — Мари шагнула к столу и взяла сумочку. Гнев превратил ее голубые глаза в подобие сияющих сапфиров. — Похоже, твоя страсть питается мыслью, что ты имеешь власть надо мной? Так кто же из нас дешевка?
— Знаешь, не всякий согласится запросто списать долг на сумму более семидесяти тысяч фунтов. Так что не тебе рассуждать о дешевизне. А насчет власти… Скажу честно, дорогая, я получаю от нее удовольствие.
— Не тешь себя иллюзиями! Власти надо мной у тебя не будет до тех пор, пока я сама не дам ее тебе!
— Но ведь для своего отца и сестры ты сделаешь все. Думаешь, я этого не знаю? Кстати, где прячутся эти бесхребетные трусишки?
— О чем ты?
— О твоих родственничках. По-моему, их отсутствие красноречивее любых слов. — Презрительно скривив губы, Энди встал из-за стола, подошел к двери и распахнул ее. В каждом его движении сквозило врожденное умение держать себя.
Скрипнув зубами, Мари направилась к выходу. Единственным ее желанием в этот момент было поскорее убраться отсюда.
— Впрочем, возможно, прийти сюда вместо них идея — твоя идея, — добавил он.
— Может быть…
— Кроме того, не исключено, что ты захотела попытать счастья и снова закрутить со мной роман.
— Ты считаешь себя очень умным, правда? — процедила Мари сквозь зубы.
— Да уж не глупее тебя. А может, и умнее. С моей точки зрения, тебе следовало бы или прикрыть тылы, приведя с собой членов своей семьи, или рыдать и нюнить до тех пор, пока меня не затошнило бы от отвращения и я не сдался бы.
— Я никогда бы не опустилась до этого!
— Не сомневаюсь. Иначе у меня не возникло бы к тебе известного интереса. — Энди бросил взгляд в сторону приемной, где маячил Тим Райан, старательно делавший вид, что его совершенно не интересует происходящее на пороге кабинета шефа. Затем медово-карие глаза Макгвайра вновь обратились на пылающее лицо Мари. — Подумать только, ты пробыла здесь всего двадцать минут, а мой референт уже готов как преданный пес прыгать вокруг тебя на задних лапках. Хоть улыбнись ему, когда будешь уходить!
— Иди ты… — Мари повернулась и направилась к лифту, дрожа от стыда и негодования.
Что она могла сказать в свою защиту? Энди считает ее беспринципной сквалыгой. И ничего тут не поделаешь. Пять лет назад Мари сделала ошибку и сейчас расплачивается за нее. Жан тогда остро нуждался в деньгах, ему требовалось срочно отдать кое-какие долги, а чувства дочери он не желал принимать во внимание. Вдобавок Мари в тот день была совершенно раздавлена беседой с Джеффри Макгвайром, по окончании которой у нее развеялись последние иллюзии относительно мифа о социальном равенстве.
В том же году, еще до того как Мари исполнилось восемнадцать лет и прежде, чем она начала встречаться с Энди, неожиданно от сердечного приступа умерла ее мать, Жюстина. Жюстина была более сильной личностью, чем Жан, она цементировала семью, которая без нее стала словно расползаться по швам. Оставшись без привычной поддержки, ее муж потерял интерес к жизни и начал прикладываться к бутылке, что при его профессии совершенно недопустимо.
К счастью, Джеффри Макгвайр проявил неожиданное сочувствие к горюющему вдовцу. Вместо того чтобы уволить пьющего сомелье, он дал тому шанс исправиться. Это явилось одной из причин, по которой Мари не могла отказать хозяину Касл-рока, когда он попросил ее уехать куда-нибудь.
— Взгляни на свою семью, а потом попробуй сказать, что ты представляешь удачную партию для моего сына, — сказал Макгвайр-старший с прямотой человека, решившего во что бы то ни стало исполнить неприятную обязанность. — Уезжай-ка ты лучше подальше отсюда, да попытайся начать новую жизнь.
Семья! Услыхав это слово, Мари не стала требовать дальнейших объяснений. С отцом все было ясно, а мать… На нее все в округе смотрели косо. Для них она до конца жизни оставалась чужой. Соседи считали француженку Жюстину особой ветреной, и даже ее веселый нрав казался им подозрительным. Местные матроны зорко следили за тем, чтобы их мужья не заглядывались на красивую жену сомелье из Касл-рока…
Покинув деловой центр, Мари направилась в находившееся неподалеку кафе, где ее дожидались отец и сестра. Всю дорогу она не переставала размышлять над тем, что скажет им. Что Энди сделал ей предложение, которое невозможно принять? Что она скорее согласится прыгнуть в котел с кипящим маслом, чем станет чьей-то содержанкой? Особенно, его, Энди Макгвайра…
Ну почему он так безжалостен? Пять лет назад они встречались некоторое время, всего иол-тора месяца. Для Мари этого срока оказалось достаточно, чтобы влюбиться окончательно и бесповоротно, но очень мало, чтобы подарить девственность парню, который ни разу ни единым словом не обмолвился о любви. Подобной щепетильностью Мари была обязана матери. Жюстина Гранье свято верила, что главным богатством женщины является чистота. Так ее воспитали родители. Когда мать впервые заговорила об этом с Мари, та еще плохо представляла себе, что такое физическая любовь. Тем не менее еще задолго до того, как был достигнут возраст первых искушений, в подсознании девочки плотно отложилась мысль, что ее жизнь станет ужасной, если она нарушит строгое правило до своего вступления в законный брак.
