Но момент был упущен. Он включил двигатель и отъехал от тротуара.
— Да, — еще более ворчливым тоном произнес он.
Анджела кивнула и сложила руки на коленях.
— Так что ты подумал? — спросила она после нескольких секунд молчания.
— Об ультразвуке? — Филипп шумно выдохнул. — Это самая невероятная вещь, которую мне доводилось видеть. Он сосал палец. Ты видела?
Она улыбнулась.
— Техник сказал: «Может быть, он сосет палец».
— Сосал! — упрямо заявил Филипп. — А потом повернул голову. И посмотрел прямо на меня. — Он усмехнулся. — Совершенно невероятно. Я не ожидал, что такое возможно. Так отчетливо. Так… так…
— Невероятно, — подхватила Анджела, и они улыбались друг другу, пока улыбка Филиппа не угасла.
— Ты сможешь простить меня?
— За что?
— За то, что я не был с тобой с самого начала.
— Я сама этого хотела. Ты тут ни при чем.
— Не будем больше говорить об этом. Мы делали ошибки, но сумели их исправить. — Он сделал паузу. — Правда?
Анджела кивнула. Он прав. Пора забыть прошлое. А сегодняшний день и в самом деле был невероятным… Особенно то, как муж смотрел на нее, когда вошел в помещение для ультразвуковых исследований.
Ей нравился этот взгляд. Казалось, что случилось именно то, чего он хотел. Словно они познакомились и полюбили друг друга, как бывает в романах, поженились, потому что не могли жить друг без друга, и зачали новую жизнь, потому что это было лучшим украшением их любви.
Неважно. Он прав. Можно сделать этот брак настоящим. Ей этого хочется. Очень хочется…
— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Филипп.
— О чем?
— Нам нужно отпраздновать этот день. Съездить куда-нибудь на ланч. В какое-нибудь особое место. Но от шампанского придется отказаться. Доктор сказал: ни алкоголя, ни кофеина, ни…
— Я ничего этого не пила с тех пор, как узнала про беременность.
— Да. А вот мне это в диковинку, — с улыбкой сказал он.
Ей это тоже было в диковинку. Анджела никому не говорила о своей беременности. Несколько месяцев хранила это в тайне, стыдясь признаться профессорам и боясь, что об этом узнает хозяин. А сейчас поделилась этой новостью с Филиппом. Со своим мужем.
К горлу Анджелы подкатил комок. Она была близка к слезам. Конечно, глупо. Это деловое соглашение, только и всего. С какой стати ей плакать? Гормоны — вот причина. По ее жилам потоком струится эстроген, вызванный беременностью.
— Что бы ты хотела съесть? Омара? Салат? Я знаю один маленький ресторанчик в порту…
Нет, гормоны тут ни при чем. Просто осуществилась ее мечта. Этот мужчина, о котором она так долго думала, принадлежит ей. Они женаты, женаты по-настоящему. Как ни странно, до сих пор ей это не приходило в голову.
— Анджела… Милая, ты меня не слушаешь. Ты голодна? — Его лицо было взволнованным. — Тебе нехорошо?
— Нет, нет. Все в порядке.
— Раз так, едем в порт. Я умираю с голоду. Да и тебе нужно поесть. Ты же слышала, что сказал доктор.
— Он сказал, что у меня все нормально.
— Он сказал, что тебе нужно набрать вес.
— Только после того, как ты пожаловался, что я слишком худая.
— Послушай, я знаю, ты не любишь, когда тебе указывают, но…
Да, она этого не любила. Во всяком случае, до сих пор. Но теперь все изменилось. Филипп не столько указывал, сколько выражал свою заботу о ней.
Ей это нравится. Ужасно нравится. Она может не следовать его советам, но знать, что мужчина заботится о твоем здоровье, очень приятно…
Стоп. Филипп заботится о здоровье ребенка. О своем сыне, а не о ней. Она тоже желает ребенку самого лучшего, но… но хочет, чтобы муж видел в ней женщину, а не только мать своего ребенка.
У Анджелы сжалось горло.
Что это с ней? Две недели она избегала всяких контактов с Филиппом. Злилась на него за то, что он изменил ее жизнь, хотя в глубине души понимала, что предложенный им брак единственный выход из создавшегося положения.
Филипп держал ее за руку во время ультразвукового исследования, со слезами на глазах следил за движениями их ребенка, и этого хватило, чтобы она распустила сопли и превратилась в романтическую идиотку, теряющую голову от близости мужчины. В женщину, которой она клялась не быть.
Нет. Этого не будет.
Анджела выпрямилась.
— Ты прав, — холодно сказала она. — Я не люблю, когда мне указывают.
Филипп потянулся к ее руке. Анджела попыталась вырваться, но он держал крепко.
— О'кей, ты не худая. Просто пара фунтов сделает тебя еще красивее. С этим ты согласна?
— Перестань, Филипп, — возразила она. — Мне вовсе не нужно есть больше того, что я ем сейчас. И вовсе я не красавица. Я напоминаю выброшенного на берег кита.
Филипп фыркнул.
Странный человек. Неужели не понимает, что ему дают от ворот поворот?
Загорелся красный свет. Филипп остановил машину, поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Красивого кита.
О господи, опять это прикосновение губ к коже! Знает ли Филипп, как на нее действуют его ласки? Она начинает таять и ощущает желание броситься в его объятия.
Но этого не будет. Она не даст себе воли. Такие чувства опасны. Анджела всегда знала это, но что она сделала в ту роковую ночь? Утратила контроль над собой, оказалась дочерью своей матери и потеряла все, к чему так отчаянно стремилась.
Нельзя сказать, что она не любит свое дитя. Нет, любит. Всей душой. Она даже готова признать, что Филипп порядочный человек, но этот брак не имеет никакого отношения к нежным чувствам. Он — плод представлений Филиппа о чести и долге… и одновременно плод ее беззащитности.
Их брак будет пересматриваться каждые два года. Когда муж утратит энтузиазм и начнет скучать, то избавится от нее как от вчерашнего хлама. Только дура может забыть эту маленькую деталь, а она больше никогда не позволит себе такого.
Анджела вытянула руку из-под ладони Филиппа.
— Должно быть, приятно слышать такую беззастенчивую лесть, — сказала она, не глядя на него.
— Милая, это вовсе не лесть, а чистая правда. Что может быть лучше зрелища моей жены, носящей нашего ребенка?
Его жены. Их ребенка. Это звучало чудесно. И было бы идеально. Если бы только… если бы только…
— Я знаю это место, — мягко сказал он.
— Я не голодна.
— А я голоден. — Филипп одарил ее улыбкой. — Брось. Расслабься. Я уже сказал, что хочу отвезти тебя куда-нибудь и отпраздновать это событие.
