— Я не баржа, — обиделась Анджела.
— Это просто оборот речи.
— Это твой оборот речи. И идея визита без предварительного предупреждения тоже твоя. — У Анджелы дрожали руки, поэтому она решила сложить их на груди и притвориться сердитой. — Честно говоря, я думаю, что следовало поступить по-другому.
— Например?
— Ну не знаю. Написать ему письмо.
— Потрясающий план, — саркастически ответил Филипп. — «Дорогой Джон, как дела на винограднике и у Грейс? Да, кстати, я женился, и через четыре месяца жена родит мне сына».
Его сына. Опять…
— Не так, — дрогнувшим голосом сказала она. — «Дорогой Джон! Я совершил огромную ошибку и теперь расплачиваюсь за это…»
Филипп вытянул руку, словно пытался проверить, застегнут ли ее ремень безопасности, затем свернул на обочину и остановился.
— Я когда-нибудь говорил, что совершил ошибку?
— У тебя не было такого случая.
— Если бы я считал, что совершил ошибку, то так бы и сказал. Ясно?
Анджела отвернулась. Хотелось ответить насмешливой репликой, но если бы она что-нибудь сказала, то непременно заплакала бы.
— Анджела, ты меня поняла?
— Да, — ответила она и тут же ударилась в слезы.
Филипп выругался, обнял ее и прижал к себе.
— Не плачь, — хрипло сказал он, целуя ее в макушку. — О господи, милая, прости меня, ладно? — Он пригладил ей волосы. — Я говорил себе, что это будет легко, но все оказалось не так. И все же мы пройдем через это испытание. О'кей?
Анджела кивнула. У нее текло из носа, глаза саднило, она напоминала кита и собиралась встретиться с человеком, которого ее муж называл упрямым и временами несговорчивым старшим братом.
— Пройдем. — У нее срывался голос, но подбородок был задран вверх.
У Филиппа сжалось сердце. Он достал из кармана платок.
— Да, — решительно сказал он, вытирая ей глаза. — Все будет хорошо. — Он поднес платок к ее носу. — Сморкайся. — Она громко высморкалась, и Филипп улыбнулся. — Джон — славный парень. Конечно, он удивится, но это быстро пройдет. Ну что, теперь все в порядке?
— Да, — сказала Анджела. — В порядке.
— Вот и хорошо. — Он быстро поцеловал ее в губы и включил двигатель. — Заодно я понял, где мы находимся. Через десять минут приедем.
Анджела молчала до тех пор, пока Филипп не свернул на длинную подъездную аллею. И слава богу, потому что ответить ей он бы не смог. У него сводило живот.
Что на него нашло? Анджела права. Нужно было позвонить, написать или отправить послание с помощью дыма.
Еще вчера казалось, что нет лучшего способа сообщить брату о женитьбе, беременности жены и своем счастье, чем просто приехать к нему в гости.
Почему не сказать Джону, что он женился на Анджеле, потому что считал это правильным, а уже потом смертельно влюбился в собственную жену?
Черт побери!
Да, он полюбил жену.
Как это случилось? Когда? Почему? Дурацкие вопросы. Почему мужчина влюбляется именно в эту женщину, а не в другую? Потому что влюбляется, вот и все. Потому что она особенная. Красивая. Умная. Сильная. Нежная. Независимая. Господи, он действительно любит ее. Наверно, с той самой ночи, когда они легли в постель.
— Филипп…
Нужно сказать ей об этом. Но когда? Не сейчас, когда вдали уже виднеется каменный особняк. Когда мужчина должен сказать жене, что любит ее?
— Филипп?
Брак — это одно. А любовь — совсем другое. Поэтому он объяснится жене в любви лишь тогда, когда будет на тысячу процентов уверен, что она чувствует то же самое.
— Филипп!
Он повернулся к ней. К черту осторожность!
— Анджела, — решительно сказал он, — я должен тебе кое-что сказать…
— Посмотри, — прошептала она, кивнув в сторону дома.
У подножия лестницы стоял Джон. До него было рукой подать.
— Филипп! — воскликнул он и широко улыбнулся.
Когда Филипп вышел из машины, обошел капот, открыл дверь и протянул руку Анджеле, улыбка брата стала удивленной. И совсем исчезла, когда они подошли и Филипп осторожно сказал:
— Джон, это Анджела. Моя жена.
— Еще салата? — бодро спросила Грейс, держа в руках обливную миску и обводя взглядом стол.
Джон и Филипп покачали головами. А Анджела продолжала смотреть в тарелку с нетронутой едой.
— Ну что ж, — еще бодрее сказала Грейс, — раз так, перейдем к десерту. Французский яблочный пирог. Неплохо звучит, правда? Я сама его испекла. Несколько дней назад нашла рецепт в журнале. Можно убирать со стола?
Анджела поднялась на ноги.
— Я помогу.
— Ох нет, не надо, все в порядке. Наверно, вы устали. То есть… я имела в виду, что вы…
— Беременна, — без всякого выражения закончила Анджела.
— Беременны, — повторила Грейс. — Так же, как я.
Джон поднял взгляд. Совсем не так, как ты, говорило холодное выражение его лица.
— Ладно, — быстро согласилась Грейс. — Помогите. Точнее, помогите мне сварить кофе. Мужчинам — с кофеином, нам — без, потому что…
— Потому что мы беременны, — вызывающим тоном сказала Анджела.
Джон посмотрел на Анджелу.
Неужели он думает, что ее можно запугать? Что бы она ни услышала в этом доме, это не причинит ей боли.
За исключением того, что хотел сказать Филипп, когда они приехали. И попытался повторить, когда они на мгновение остались наедине.
Того, что он скажет, когда вечер закончится.
Анджела взяла свою тарелку, обошла стол и собрала посуду. Никто ничего не ел. Никто не пытался поддерживать беседу. Джон не сказал ей и двух слов. Этого и не требовалось. Выражение его лица говорило само за себя.
А Филипп… Филипп был воплощением человека, оказавшегося между молотом и наковальней.
На мгновение ей стало жалко мужа.
Следует отдать Филиппу должное, он старался изо всех сил. Держал ее за руку во время первых неловких минут встречи со старшим братом, обнимал за талию, когда они поднимались по лестнице, гладил по спине, когда из кухни пришла счастливая кругленькая Грейс…
И обомлела при виде деверя с беременной женщиной, которую тот представил как свою жену.
Когда супруги очутились в комнате, отведенной им Грейс, Филипп взял Анджелу за руки. Ох если бы он обнял ее…
— Мне очень жаль, Анджела, — сказал он. — Очень жаль.
Она кивнула, не доверяя собственному голосу.
— Я все сделал неправильно! — сердито воскликнул он. — С самого начала!
