— Наверное… Как ты нашла меня?
— История, глупее которой вряд ли придумаешь, — хмыкнула Ксюша, прижимаясь щекой к его груди.
— О-о-о, у нас есть время, так что рассказывай, — слегка пошлепал он ее чуть ниже поясницы.
— А еще у нас ни на что нет времени?
Что еще можно ожидать от женщины, постоянно подвергающейся травмированию черепа? Любой другой, нормальный человек стал бы искать выход из этой тупиковой ситуации, а не прижимать к себе израненного героя и не целовать его с бешеной страстью изголодавшейся самки.
Больная! Больная на всю голову! Ксюша изо всех сил пыталась взять себя в руки. Но они, эти самые руки, как раз и отказывались слушаться, срывая с опешившего Романа одежду.
«Остановись, идиотка! — мысленно приказывала она себе и тут же ловила губами его губы. — О-о-о! Как он сладок!»
Какие, к черту, доводы рассудка, когда все чувства плавятся в этом сатанинском любовном огне? Что прикажешь обезумевшему телу, жаждущему освобождения?
Они любили друг друга с безысходностью обреченных. Слова, которые они наперебой сыпали друг другу жарким шепотом, не подвергались на сей раз обычной мыслительной цензуре. Они выливались из самого сердца, и их поток невозможно было остановить.
— Ты правда любишь меня? — стонала она в его сильных руках. — Правда?!
— Да, да, я очень люблю тебя! Хотя ты самая сумасшедшая стерва на свете! Иногда задушить тебя хочется! Но, наверное, от этого ты мне так и дорога!..
Никогда еще Ксюша не была так близка к безумству. За три шага до смерти, чье дыхание она однажды уже ощущала на своем лице, в запертом душном подземелье, ставшем им обоим тюрьмой, с ноющим от каждого движения телом она была счастлива!
Она плакала и смеялась. Обнимала и целовала его. Но что самое главное — она ему верила! Неизвестно, как для кого, а для нее это было главным.
Чуть позднее, уложив ему голову на грудь, совсем не замечая, что под ними лишь притоптанная до тока земля, она тихонько рассмеялась.
— Чего тебя так развеселило?
— Ты знаешь, а мы ведь друг друга стоим…
— То есть?
— Заниматься любовью в подобных обстоятельствах… В таком месте… — Она покачала головой. — Это, по-моему, удел сумасшедших. Со мной-то все понятно…
— То есть? — вторично поинтересовался он.
— Тяжелое ранение в голову. Затем падение опять же вниз головой. Кстати, здесь довольно глубоко. Метра два, я думаю, будет. — Она приподнялась на локте и тут же захныкала от боли в ключице. — Кости все поломаны, наверное. Так вот, возвращаясь к начатой теме: я-то на всю голову больная, но ты-то. Милиционер! Уже, можно сказать, преклонных лет — и вытворять такое!..
— Ну… Что я могу сказать вам по этому поводу, гражданочка? — Николаев потер подбородок, произведя в темноте жуткий скрежещущий звук отросшей щетины. — Так ведь и моей голове досталось. Уж не знаю, что там было: стульчик или еще какой предмет, но на череп он был опущен с полным знанием дела. К тому же психика немного нарушена после общения с одной подозреваемой. И, к слову сказать, основательно нарушена!..
С психикой у них, видимо, у обоих было не совсем в порядке, потому как, помолчав минуты три, они принялись хохотать…
Морщась, охая беспрестанно, дурашливо шлепая друг друга, они все никак не могли остановиться.
— Интересно, что сказал бы Виктор, увидев нас здесь? — сквозь смех еле выдавила Ксюша.
— Он бы подумал, что его полку прибыло! — ответил Роман, чем вызвал новый приступ смеха.
Но Виктор и не подумал разделять их чувств, открыв люк и нависнув над лазом. Стоило ему увидеть внизу голые Ксюшины колени и мужскую руку, по-хозяйски лежащую на них с правом собственницы, как ревность замутила его взор, и он, обычно сдержанный и вежливый до остервенения, прорычал:
— А ну-ка давай сюда этих голубков! Ишь, мать их, разлеглись! Это все ты, шлюха! Ты! В любом месте для себя притон отыщешь!
Виктор брызгал слюной, наблюдая, как она нарочито медленно надевает на себя разбросанные повсюду детали туалета.
— Попрошу без оскорблений! — высокомерно подняла она бровь. — Веди себя прилично. Здесь все-таки дамы и работники органов. Приличные же все люди. Я не понимаю!..
Был у нее такой бзик, был. Стоило только опасности начать наступать ей на пятки, как в голову ей ударял шальной хмель ухарского безрассудства из серии: а, будь, что будет, и так далее… В такие моменты ей хотелось зубоскалить, невзирая на то что легко могла по этим самым зубам и получить. Строить из себя дурочку или, наоборот, королеву, в роль которой она сейчас так ненавязчиво влезла. Но еще больше ей нравилось злить своего оппонента.
Конечно же, человек здравомыслящий покрутил бы у височка пальчиком и понтересовался бы по поводу наличия извилин. Но… Такая тактика не раз выручала ее прежде, и Ксюша совершенно искренне надеялась на то, что сможет что-нибудь выжать из нее и сейчас. Пусть немного. Пусть самую малость, но упустить момент покуражиться, может быть, даже перед смертью, она не могла.
— Итак, господа, — начала она, выбираясь наружу и отряхивая измятую и грязную одежду. — Я вижу, все в сборе. Думаю, можем начинать…
Николаев вылез следом. При дневном свете его голова в струпьях крови напоминала неряшливую голову мумии из отвратительного сериала, кадры из которого она однажды мельком посмотрела.
— Ромочка, что они с тобой сделали! — Против воли горестные нотки все же у нее вырвались, но она тут же взяла себя в руки и очаровательно улыбнулась замеревшим метрах в трех от нее мужчинам.
— Итак, огласим список присутствующих… Виктор — хозяин казино, он же хозяин города, он же премерзкий человек, он же братоубийца и к тому же никакой мужчина. — Заметив, как он занервничал при последних словах, она пошла дальше. — Александр — его правая рука, а может, нога, а может, его левое яйцо, уточнять не буду. Весовая категория колеблется от девяноста девяти килограммов чистого веса тела до ста граммов содержимого черепной коробки. Угрюм, злобен и, как и его хозяин, — отвратителен. А это кто тут прижался? Кто смотрит на меня с видом самым виноватым? Господа! Спешу вам представить Дмитрия, моего соседа. Что можно сказать об этом молодом человеке? Лишь одно — он до безобразия туп и подл…
— А теперь я охарактеризую тебя. — Виктор схватил ее за руку, резко дернул и оттолкнул с силой. — Ксения! Самая вероломная, самая хитрая, самая похотливая сука на земле. Если пересчитать, сколько за ее жизнь в ее постели перебывало мужиков, то деревья в этом лесу стыдливо собьются в кучку. Не брезгует никем. Ее амплуа простирается от слесаря до милиционера.
— Миллионера, милый! — злобно сверкая глазами, продолжала она высокомерно улыбаться. — Миллионера, милый… Или ты забыл, какова предыстория моего появления здесь?
Матерь божья! Он занервничал! Да так занервничал, что впору неотложку вызывать. И за сердце схватился. И глазом задергал. И ручками завсплескивал.
