– Теперь ты мне веришь, Бен? Ты истекаешь кровью.
– Нет, это кролик, – объяснил Купер.
– Ты это о чем? – Девушка посмотрела на него так, как будто у него начался бред.
– В моем браконьерском кармане лежит кролик. Мне дал его Джордж Малкин.
– Ты придуриваешься?..
– Правда, – голос Купера дрожал, но он рассмеялся от облегчения. – Лезвие штыка прошло аккурат сквозь кролика. А его конец пригвоздил пальто к воротам, после того как проколол внутренности животного. Малкин сказал, что кролик очень свежий, и не соврал.
– И ты уверен, что не ранен?
Бен печально рассматривал порез, оставленный на пальто лезвием, которое преодолело несколько дюймов плоти и костей и застряло в гаражных воротах.
– Это пальто стоит целое состояние, – произнес он.
– Если только единственной раной, которую тебе нанесли, будет дыра в твоем бюджете, а не в животе, то бог с ним!
– Нет, со мной всё в порядке.
– Тогда снимай пальто, и мы отнесем все это экспертам. Одному богу известно, как мы сможем объяснить присутствие кролика.
– Если б я от него отказался, это выглядело бы грубо, Диана. А кроме того, я за него заплатил. Так что это вовсе не подарок.
– А пары фазанов у тебя в брюках случайно нет?
– Нет, – ответил Купер. – Но я тоже рад тебя видеть.
***
Не успели Питер и Грейс Лукаш забраться в постель тем вечером, как начали спорить. Причина спора была настолько тривиальной, что позже Грейс так и не смогла ее вспомнить. Может быть, это был цвет новых обоев, а может, они не могли договориться о том, смогут ли позволить себе отпуск в Португалии в этом году.
Однако тон спора изменился после того, как Питер попросил жену не канючить, потому что у него есть гораздо более серьезные проблемы.
Миссис Лукаш посмотрела на мужа, лежавшего рядом с ней в кровати. Лицо он повернул к ней, но оно оставалось в тени – его лампа была у него за спиной, а свою женщина уже выключила, сняв очки для чтения. Лицо Питера было слишком близко от нее и в то же время слишком размыто в тени, и поэтому она не видела его выражения. Глаза его были открыты, но Грейс чувствовала, что на лице у него непроницаемая маска. Она дотронулась до руки мужа и почувствовала, насколько напряжены его мускулы.
– Что с тобой? – спросила миссис Лукаш.
– Ничего.
– Я же чувствую, что что-то произошло!
– Ничего не произошло. О чем ты?
– Расскажи, Питер.
– Оставь меня в покое. Я устал.
Мужчина перекатился на спину и опустил затылок на подушку с такой силой, как будто хотел добиться от нее беспрекословного подчинения. Теперь Грейс видела его профиль на фоне круга света от прикроватной лампы. Его лицо было решительным и сердитым. Такое его выражение больше всего напоминало миссис Лукаш отца Питера, Зигмунда, которого она все еще считала настоящим бойцом. Та же несгибаемая решительность была видна и на лице ее мужа. Решительность и непримиримая ненависть.
– Приезд канадки сюда расстроил тебя, правда? – спросила Грейс.
– Это все пустое.
– Она ведь не хотела уходить, да?
– Мне кажется, что я ясно выразил свою мысль.
– А вот с полицейским получилось странно, правда? По крайней мере, мне его приход показался странным, а тебе?
Питер ничего не ответил. Наблюдая за мужем, Грейс внезапно почувствовала приступ раздражения.
– Почему ты не хочешь поговорить со мной? – поинтересовалась она.
– Да, это было странно, – вздохнул Лукаш. – Странно, что он уже встречался с нею до нас. Странно, что она рассказала ему о цели своего приезда. Все это было очень странно. Но, с другой стороны, ты же сама первая пригласила его в наш дом.
– Значит, это я во всем виновата?
– Я этого не говорил.
– Но ты об этом подумал. И дуешься, потому что считаешь меня кругом виноватой.
– Вовсе нет.
– А ведь я только позвонила в полицию из-за этого описания умершего мужчины.
– Я знаю. Именно это ты и сделала.
Теперь уже пришла очередь Грейс повернуться на спину. Она уставилась в потолок, ничего не видя перед собой, кроме теней. Женщина молчала, ожидая, когда заговорит ее супруг. Она не была уверена, что он соизволит это сделать, и в то же время страстно желала, чтобы он тоже почувствовал, как ей больно.
– Ты сделала это из-за Эндрю, – произнес Питер.
Миссис Лукаш удивилась, когда неожиданно почувствовала, что слезы потекли по ее щекам и закапали на подушку. Она достала салфетку из кармана ночной рубашки.
– Мне делается плохо от мысли, что он может сейчас лежать где-то мертвый, – сказала она.
– Кто? Эндрю? Или незнакомец, которого ты никогда в жизни не видела?
– Ты ничего не понимаешь.
– Эндрю возвратился в Лондон. И тебе придется с этим смириться, – сказал Питер.
– Как я могу с этим смириться, пока не услышу его голос? Почему он не отвечает на звонки? Почему он не связался с нами и не сказал, где находится?
– Ну, хорошо. А чего ты хотела достичь, позвонив в полицию и сказав, что признала человека, которого нашли на Змеином перевале? Это было глупо. Полный идиотизм. Ты сама притащила сюда полицию, так же как и эту чертову женщину.
– Не кричи на меня.
– Это действительно был полный идиотизм. Этого нам только не хватало. Как ты думаешь, что произошло бы с папой, если б этот детектив настоял на встрече с ним? Не верю, что это не пришло тебе в голову. Но нет, ты же думаешь только о себе! Тебе же надо чем-то подпитывать твои навязчивые идеи! Эндрю, Эндрю и только Эндрю – ни о чем больше ты не можешь и подумать! Ты что, сама этого не замечаешь?
Грейс поднесла салфетку к лицу. Она постаралась подавить негромкое спонтанное рыдание, не желая показывать мужу свою слабость.
– Я не меньше тебя хочу защитить Зигмунда.
– Вот только демонстрируешь ты это очень странными способами.
– Но это правда. Хочу.
– Я больше так не могу. Мне все это надоело, – с этими словами Лукаш примял подушку и отвернулся от жены, почти стянув с нее одеяло.
– Прошу тебя, не отворачивайся от меня, – попросила Грейс.
Даже не трогая его, она знала, что его тело затвердело от напряжения. Естественно, Питер испуган. Но никогда в этом не признается. Для него это тоже нелегкие времена, потому что он очень близок с отцом. С этим его супруга давно смирилась. И она совсем не хотела усложнять им с отцом жизнь. Грейс вытерла глаза и положила руку на плечо мужа. Он никак на это не среагировал. Женщина попыталась притянуть его поближе, чтобы видеть его лицо.
