Новые холмы и новые снежные поля проплывали под ними, пока вертолет разворачивался, направляясь на базу. Когда Купер впервые увидел обломки с высоты птичьего полета, ему в голову пришла мысль о распятии. Но он знал, что ошибается. В них не было ничего от христианства – обломки не несли мысли о смерти и возрождении или о прощении грехов. В них было что-то языческое – это был знак ликующей смерти, а не возрождения.
Несколько недель назад констебль читал о датских завоевателях, которые когда-то владели Дербиширом и окружающими территориями. У них был пунктик – казнить побежденных саксонских королей как можно более изощренными способами. Поэтому они разрубали им грудные клетки и раскладывали ребра по обеим сторонам тела, наподобие крыльев. Это был символический акт – благодарственное жертвоприношение их нордическим богам. Такое действо называлось «Кровавый Орел». Оно удивительно напоминало посмертное вскрытие трупа – то же разрезание грудины, вскрытие грудной клетки и удаление сердца, легких и других внутренних органов. Купер так и не смог избавиться от ощущения, что каждая аутопсия тоже была ритуальным жертвоприношением, при котором жертва посвящалась новому богу науки. И вот сейчас память подсказала ему, на что были похожи обломки сверху. Это было совсем не распятие. Это был «Кровавый Орел».
***
По дороге на Змеиный перевал Бен надел солнечные очки – они взбирались все выше и выше, и солнечные лучи, отражавшиеся от снежных склонов по бокам дороги, слепили его. В долине снег не задерживался так долго на сухих зарослях папоротника, хотя его все еще можно было видеть сквозь голые стволы деревьев, где он напоминал вывернутую наружу и изношенную подкладку пальто. А вот хвойная роща дальше в долине выглядела совсем по-другому. В солнечном свете шишки горели оранжевым светом на фоне голубого снежного покрова.
На склонах же повыше папоротника уже не было – там росла только жесткая трава, с комочками налипшего на нее снега. Если смотреть на юг, прямо на солнце, то вересковая пустошь была похожа на море, у берега которого замирали все волны и зыбь.
Сегодня путь до аэропорта в Манчестере был хорошо виден. На него указывали шесть или семь ясно видимых белых следов реактивных самолетов. Самым страшным кошмаром для спасательных служб была катастрофа пассажирского лайнера над труднодоступными районами Темного Пика. На этих отдаленных пустошах лежало уже достаточно обломков, чтобы все понимали, насколько трудным будет проведение спасательной операции.
Они припарковались на ближайшей к Айронтонгу площадке для отдыха. Это была не та площадка, где обнаружили тело Ника Истона, а та, которая была расположена еще выше, почти на самой высокой точке Змеиного перевала. Купер остановил свою «Тойоту» за «Фордом» полицейских МО и фургоном судмедэкспертов. Он обрадовался, когда увидел, что в качестве эксперта с ними поехала Лиз Петти. Девушкой она была добросовестной, а кроме того, находилась в лучшей физической форме, чем большинство сотрудников экспертного отдела, так что у нее не должно было возникнуть проблем с походом к месту крушения.
– Прекрасный день для небольшой прогулки, – весело сказала сержант Кодвелл. – Сколько нам придется идти?
– Минут сорок пять или час, если мы будем двигаться с постоянной скоростью, – ответил Купер.
– То есть никакой расслабухи, да?
– Как вы, не устали?
– Обо мне не беспокойтесь. Я как тот верблюд – страшный снаружи, но способный часами двигаться без всяких остановок.
***
В это морозное яркое утро поход к вершине Айронтонга был даже приятным. Небо голубое и безоблачное, торфяники выглядели девственно-белыми, а следы полицейских, остающиеся на нетронутом снегу, соблазнительно блестели. Единственными украшениями на поверхности были узоры, оставленные лучами солнца, падающими на северные склоны холмов, да тени в малоприметных канавах или ярко освещенные вершины скал. Дальше на юг, где располагались песчаники Белого Пика, каменные стены делили пейзаж на большие фермерские участки и придавали снегу упорядоченный вид, который изредка нарушался неожиданными рощицами деревьев. Но на мрачных пустошах Темного Пика снег вел себя как бог на душу положит. Он заполнил все трещины и щели и создал свой собственный мир.
Такие холодные, яркие дни доставляли удовольствие, но Купер прекрасно знал, как быстро может измениться погода. Если на вершины опустится облако, их группа может оказаться в самом центре снегопада еще до того, как доберется до середины торфяника.
Они пробрались через заросли замерзшего вереска и оказались на пути у восточного ветра, который подхватывал горсти похожего на пудру снега и завивал их в небольшие снежные воронки, а потом вновь бросал на землю, как будто пытался изменить ландшафт, добиваясь наилучшего отражения солнечных лучей. Там, где снега было много, он был похож на взбитые сливки или карнизами нависал над овражками, напоминая фестончатые края столовой скатерти. Под такими карнизами бежали ручьи, покрытые тонкой корочкой льда.
Купер видел, что этим путем кто-то уже проходил – правда, не сегодня. Мелкий снег уже присыпал эти следы. Вдали раздавалось уханье черных тетеревов и человеческий голос, звучавший на другой стороне вершины.
***
Когда они добрались до геодезической точки, где столбик отмечал самую вершину холма, то остановились передохнуть. С одной стороны от них гладкая отвесная скала спускалась чуть ли не до самого Змеиного перевала, а с другой, прямо через небольшую долину, виднелся еще один выход скальной породы, Высокая Полка, где лежали останки «Летающей Крепости».
– Какая у вас фантастическая работа! – произнесла Кодвелл. – И вы еще жалуетесь, что вам не хватает людей…
Лиз Петти, молчавшая всю дорогу, поставила свой чемоданчик и окинула взглядом окружающий пейзаж.
– В такие дни можно забыть о низкой зарплате… – начала она, и Купер улыбнулся ей.
– Только не начинайте, а то я расплачусь, – перебила ее сержант.
Далеко внизу, под Высокой Полкой, виднелся Глоссоп. Холмы уступами спускались от Темного Пика в лощину, в которой расположился город, окруженный развалинами ткацких фабрик, которые когда-то были основным источником дохода для его жителей. Сам же Глоссоп казался выросшим прямо из окружавших его склонов, как те сложные экосистемы, которые, если дать им достаточно времени, формируются в стоячей воде.
А за Глоссопом Купер не видел ничего, кроме серой стены, на которой мир, казалось, заканчивался. Это напоминало ему сцену из романа ужасов, который он когда-то читал. В романе рассказывалось о небольшом городишке в США, который был полностью отгорожен от остальной страны чужеродным туманом, населенным монстрами. Но в данном случае Бен хорошо знал, что под грязным покрывалом, которое он видел вдалеке, скрывались не монстры, а лишь город Манчестер. В погожий летний день белые башни его центра вполне могли сойти за зубчатые стены сказочного города или за колеблющийся мираж, возникший прямо посреди равнины. Но только не сегодня. Этим утром безжалостно яркий зимний свет освещал каждую молекулу грязи, которая висела над городом, каждую струйку дыма, поднимающуюся из фабричных труб, каждый клуб выхлопа от забивших все улицы автомашин. Без тепла, которое поднимало воздух наверх и уносило из города, смог оседал и становился все плотнее и плотнее и сейчас лежал на городе, как гигантская серая крыса, свернувшаяся в своем гнезде. Бен передернул плечами. Было бы неплохо, если б градостроители забрались в такой вот день на Высокую Полку и посмотрели на свой город с высоты птичьего полета. После этого они ни за что не согласились бы дышать городским воздухом.
