– Откуда они взялись? – спросила она.
– Тетя одного из Луизиных пациентов работала горничной в Доме на озере. Она ушла от Эдевейнов в тридцатых годах, когда их семейство уехало из Корнуолла, а эти газеты, должно быть, случайно попали в ее вещи. Печатный станок стоял в комнате для учебных занятий, которая, по-видимому, находилась на чердаке, рядом с комнатами горничных, и дети любили с ним играть.
– Ты только послушай…
Сэди убрала газету от слепящего света и прочитала вслух:
ИНТЕРВЬЮ С НАРУШИТЕЛЬНИЦЕЙ ПРАВИЛ ПОВЕДЕНИЯ: ГОВОРИТ ОБВИНЯЕМАЯ!
Сегодня мы публикуем эксклюзивное интервью с Клементиной Эдевейн, которую мама обвинила в «нарушении правил поведения» после недавнего инцидента, во время которого Клементина оскорбила няню Роуз. «Она в самом деле толстая! – выкрикнула из-за двери обвиняемая, отбывающая наказание у себя в комнате. – Я только сказала правду!» Правда или оскорбление? Судить тебе, дорогой читатель.
Элис Эдевейн, корреспондент, ведущий расследование.
– Элис Эдевейн, – повторил Берти. – Нынешняя владелица дома.
Сэди кивнула.
– Известная еще как Э. С. Эдевейн, гениальный автор детективов. Жаль, что она не ответила на мои письма.
– Еще и недели не прошло.
– Ну и что? – возразила Сэди, в число добродетелей которой не входило терпение. – Четыре полных рабочих дня!
– Какая трогательная вера в Королевскую почтовую службу.
Если честно, Сэди предполагала, что Элис Эдевейн обрадуется ее письму. Настоящий сыщик из полиции хочет возобновить, пусть и неофициально, дело об исчезновении ее брата. Сэди ожидала ответа с обратной почтой. Даже если, как сказал Берти, почтовая служба далека от совершенства, ответ уже должен бы прийти.
– Люди могут по-разному относиться к своему прошлому, – заметил Берти, проведя пальцами по гладкому стволу деревца. – Особенно если пережили что-то болезненное.
Дед говорил ровно и спокойно, казалось, все его внимание поглощено деревцем, но Сэди уловила жар незаданного вопроса. Он наверняка ничего не знал о Шарлотте Сазерленд и письме, которое воскресило тот давнишний кошмар. Громко закричала чайка, вспоров над ними небо, и на какую-то долю секунды Сэди вдруг захотелось рассказать Берти о девочке с четким, уверенным почерком и изящными оборотами речи.
Глупое желание, тем более сейчас, когда она уже избавилась от письма. Деду наверняка захочется все подробно обсудить, и тогда вообще ничего не забудешь.
– Смотри, наконец-то прислали статью из газеты, – перевела Сэди тему, вытаскивая из рюкзака материалы исследования. Она положила на колени стопку библиотечных книг, архивные папки и большой отрывной блокнот, который купила в книжном магазине. – Там были фотографии, я их раньше не видела, а больше ничего нового.
Дед тихонько вздохнул, как будто уловил невысказанное признание, и Сэди вдруг пронзила мысль, что он – единственный близкий ей человек, и если с ним что-нибудь случится, она останется совсем одна.
– Итак, мы наверняка знаем, что мальчика выкрали, но так и не выяснили, кто или каким образом, – заметил Берти, у которого хватило ума не донимать Сэди расспросами.
– Точно.
– Есть версии?
– Ну, я считаю, что можно исключить залетных похитителей. Там шло празднество, а сам дом находится в стороне от проезжих дорог. Это не то место, куда можно попасть случайно.
– Если только не ищешь собаку.
Сэди улыбнулась в ответ.
– Остается две возможности. Ребенка похитили потому, что кому-то нужны были деньги, или потому, что нужен был сам ребенок.
– Выкуп так и не потребовали?
– Пикеринг писал, что нет, однако полиция не всегда сообщает о подобных вещах. Надо будет спросить Клайва Робинсона.
– Он связался с тобой?
– Пока нет, он только вчера приехал, так что, будем надеяться…
Берти отстриг с деревца еще один побег.
– Предположим, что мальчика похитили не из-за денег.
– Тогда дело в самом мальчике. Именно в этом мальчике. Вряд ли кто-то, кому просто был нужен ребенок, выбрал бы сына богатых и знатных родителей, у которых есть все возможности для поисков.
– Да, это было бы неразумно, – согласился Берти. – Наверняка нашлись бы варианты попроще.
– Следовательно, тот, кто забрал Тео Эдевейна, хотел забрать именно его. Почему?
Сэди занесла ручку над дешевым блокнотом, сделанным из тонкой, почти прозрачной бумаги, на которой солнце высветило отпечатки предыдущего письма, и вздохнула.
– Бесполезно. До тех пор, пока я не соберу больше информации – получу ответ от Элис, поговорю с Клайвом Робинсоном, прочувствую людей, которые имели отношение к тому делу, и выясню, у кого были средства, мотив и возможность, – это все сплошные догадки.
Берти услышал в ее голосе нотку отчаяния.
– Ты и вправду хочешь во всем разобраться, да?
– Не люблю недоработки.
– Прошло много времени. Большинство людей, которым был дорог этот ребенок, давно умерли.
– Дело в другом. Малыш исчез; это неправильно, родственники имеют право знать, что с ним случилось. Вот… – Она протянула Берти газетную статью. – Посмотри на его мать, на ее лицо. Она родила этого ребенка, дала ему имя, любила. Это ее сын, и остаток жизни она прожила без него, так и не узнав, что случилось, каким он вырос, был ли счастлив. Да она даже не знала, жив он или нет!
Мельком взглянув на газету, Берти ласково и немного растерянно посмотрел на Сэди.
– Сэди, детка…
– Это головоломка, – перебила она, понимая, что говорит слишком резко, но не в силах остановиться. – Ты же знаешь меня, я не успокоюсь, пока не решу. Как вынесли ребенка из полного людей дома? Чего-то я пока не вижу. Двери, окна, может, лестница, как в похищении маленького Линдберга?
[15]
– Сэди, твой отпуск…
Эш неожиданно залаял, оба пса вскочили на ноги и бросились к каменной стене с той стороны, где сад граничил с улочкой. Сэди тоже услышала, как к коттеджу подъехал мопед. Раздался скрип и негромкий глухой звук: почтальон открыл почтовый ящик на входной двери, и стопка писем упала на коврик.
– Почта, – сказала Сэди.
– Я схожу.
Берти положил садовые ножницы и аккуратно вытер руки о фартук для работы в саду. Слегка нахмурившись, посмотрел на внучку, потом наклонил голову и скрылся в кухне.
Сэди подождала, пока дед не уйдет, и только потом перестала улыбаться. Лицо болело. Уклоняться от расспросов Берти с каждым разом было все труднее. Сэди ненавидела врать деду, ложь ставила их обоих в дурацкое положение, но не могла смириться с мыслью, что он узнает, как она напортачила на работе. Ее поступок, то, что она обратилась в прессу, – плохо, даже позорно. А что еще хуже, дед наверняка спросит, почему она это сделала, ведь это совсем не в ее характере. И тогда придется упомянуть о письме Шарлотты Сазерленд. Сэди не хотелось рассказывать об этом деду. Наверняка он будет слушать ее с добрым и сочувствующим выражением лица, и Сэди боялась, что не выдержит. Ей казалось, что если она заговорит об этом вслух, кошмар материализуется и она вернется в прошлое, вновь станет собой тогдашней: юной, перепуганной и беспомощной, скорчившейся в ожидании гигантской волны, которая вот-вот накроет ее с головой. Нет, она, Сэди, уже не та девочка. И никогда ею не будет.
