– Да, хотя лично я всегда предпочитала Лондон. Тот восхитительный дом на Кэдоган-сквер, мистер Аллан, который подгонял ко входу «Даймлер», балы, наряды, ночные клубы… Сельская жизнь мне казалась скучной.
– Зато там было красиво! Лес, озеро, пикники. Сад.
А вот сейчас аккуратнее, подумала Элис и продолжила:
– Вообще-то, там и должно было быть красиво. Мама держала целую команду садовников, они работали круглые сутки.
Дебора рассмеялась.
– Да уж, было время! Сейчас прислугу не сыщешь, пыль с камина стереть некому.
– Заправлял всем, если не ошибаюсь, старый мистер Харрис, а ему помогал сын, он еще получил ужасную черепно-мозговую травму в битве на Сомме.
– Бедняга Адам.
– Да, Адам. И еще один человек, точно помню, работал по контракту. – Элис слышала стук собственного сердца. Шум кафе, казалось, исчез, как будто она оказалась внутри вакуумной электронной лампы старинного радиоприемника. – Как его звали… Бенджамин?
Дебора нахмурилась, вспоминая, затем покачала головой.
– Нет, боюсь, не помню. Это было так давно, сколько их приходило и уходило…
– Верно.
На душе стало легче, но вместе с облегчением пришла странная опустошенность. Какую-то долю секунды Элис ждала, что Дебора скажет: «Мунро. Его звали Бенджамин Мунро». Ей вдруг захотелось продолжить разговор, заставить сестру вспомнить Бена, как будто помощь сестры вернула бы его к жизни, и она, Элис, могла бы говорить о нем и чувствовать то, что чувствовала тогда, много лет назад. Дурацкий порыв, настоящее безумие, и Элис подавила его усилием воли. Она узнала все, что хотела: Дебора не помнит Бена, значит, можно не бояться. А сейчас лучше перевести разговор в безопасное русло.
Элис намазала скон
[17] маслом и спросила:
– Как там Линда?
Дебора подхватила давно избитую тему, но Элис слушала вполуха. Утомительная история о блудной внучке интересовала ее постольку, поскольку Элис собиралась завещать Лоэннет Линде. Собственно, у нее не было выбора. Поместье считалось неотчуждаемым, а у самой Элис не было родственников по нисходящей линии. Те, которые могли бы когда-то появиться, остались не более чем призраками у изножья кровати в те ночи, когда Элис мучилась бессонницей. А о том, чтобы продать дом, не могло быть и речи.
– Пиппа, конечно, вне себя, – говорила Дебора. – Кстати, это она оставила мне голосовое сообщение. Оно и понятно: если молодые люди отдыхают перед университетом, то обычно год, не более, а Линды нет уже почти пять лет.
– Ну, она еще совсем юная, и у нее наследственная страсть к приключениям.
– Да, и мы обе знаем, что случилось с прадедушкой Хорасом.
– Не думаю, что в Австралии есть племена воинственных караибов. Она, скорее, потеряется на пляжах Сиднея, чем станет жертвой каннибалов.
– Боюсь, это слабое утешение для Пиппы.
– Ничего, со временем Линда вернется домой.
«Когда у нее закончатся деньги», – подумала с сарказмом Элис. Они с сестрой никогда не обсуждали Линду, однако Элис не питала иллюзий насчет ее характера. Элис подозревала, что Дебора втайне разделяет ее мнение, но нельзя же в открытую критиковать единственную внучку сестры, это дурной тон. Тем более Дебора так долго не могла забеременеть, что ее не самое удачное потомство обрело почти королевский статус.
– Ничего, наберется житейского опыта и вернется совсем другим человеком.
– Надеюсь, ты права.
Для Элис было полной неожиданностью, когда после смерти Элеонор поместье Лоэннет досталось ей. Впрочем, смерть матери тоже была неожиданной. Она погибла в тысяча девятьсот сорок шестом году, когда война уже закончилась. После стольких смертей и разрушений казалось немыслимым, что человеческая жизнь может прерваться под колесами заурядного автобуса, следующего из Килберна в Кенсингтон.
Водитель автобуса ужасно переживал, на дознании не выдержал и расплакался. По его словам, он заметил Элеонор, когда та стояла на тротуаре – представительная, в элегантном костюме и с кожаным портфелем. Какая благородная дама, подумал водитель, интересно, куда она едет? Он сказал, что, судя по ее лицу, она полностью погрузилась в свои мысли. Вдруг в конце автобуса закричал ребенок, и водитель на долю секунды отвлекся от дороги, понимаете, всего лишь на какой-то миг, и тут – бац!.. Он так и сказал – бац! Элис до сих пор слышала его голос, когда закрывала глаза.
Она не хотела ни дома, ни поместья, никто из них не хотел, но мамино решение было вполне логичным: Дебора богата, Клемми умерла, оставалась Элис. Тем не менее Элис слишком хорошо знала свою мать и сразу поняла, что все не так просто. За наследством пришли долгие ночи, когда мрак смыкался вокруг Элис, она почти жалела себя и слишком много пила, сидя за голым столом в холодной квартире. В те послевоенные годы Элис казалось, что стены, которыми она отгородилась от прошлого, вот-вот рухнут. Все это было в другой жизни, еще до того, как она начала писать книги, и Диггори Брент помог ей найти, куда излить страх и раскаяние. Теми ночами Элис поняла, что мать наказала ее, оставив в наследство Лоэннет. Поняла, что Элеонор всегда винила ее в пропаже Тео, хотя ни единым словом не упрекнула. Каким же изощренным оказалось это наказание, каким правильным: получить во владение свое самое любимое место на земле, куда невозможно вернуться из-за прошлого.
Глава 13
Домой в Хэмпстед Элис поехала на метро. По громкой связи объявили, что на станции «Гудж-стрит» человек попал под поезд; пришлось перейти на линию Пикадилли и доехать до «Кингз-Кросс». Парочка влюбленных сплелись в тесном объятии в конце вагона среди чужих чемоданов; девушка прижималась к молодому человеку и тихо смеялась, пока тот что-то шептал ей в ухо.
Элис встретилась взглядом с мужчиной, который с напыщенным видом сидел напротив. Он с осуждающим видом поднял брови, но Элис отказалась его поддерживать и отвела взгляд. Она еще помнила, что такое юношеская страсть, хотя прошло много времени с тех пор, как она испытывала нечто подобное. Такая любовь прекрасна, хотя и очень опасна. Она затмевает весь мир, в ее власти заставить даже самого разумного человека потерять голову.
Если бы тем летом Бенджамин Мунро попросил Элис умереть за него, она бы умерла не раздумывая. Конечно, он бы не попросил; как выяснилось, ему вообще ничего не было нужно. Впрочем, Элис и без просьб отдала бы ему все, что угодно.
Тогда Элис думала, что она очень скрытная, считала себя взрослой и умной. Любовь ослепила ее, и она ничего не замечала. Правильно сказал Уильям Блейк: любовь всегда слепа к недостаткам. Любовь заставляет людей попирать законы, она окрыляет и освобождает, любовь делает людей беспечными. А ведь их с Беном могли увидеть. Может, Дебора ничего про них и не знала, а вот другие вполне могли догадываться.
