Клемми встряхнула камешками в кармане и рассеянно прикусила ноготь на большом пальце. Она до сих пор не знала, нужно ли рассказать маме или папе. Спросила Дебору, но та сказала, что нет. Велела забыть обо всем и не говорить ни одной живой душе. «Они только расстроятся, Клем, а мы же не хотим их огорчать, правда?»
Тогда, после того, что она увидела, Клемми хотела пойти к Элис, поговорить; возможно, будь они близки, как раньше, так бы и поступила, но между ними пролегла пропасть. Нет, она, Клемми, все сделала правильно. Дебора всегда знает, что делать. Она все устроит.
– Ми-ми?
Тео пристально смотрел на нее, на его мордашке застыло серьезное выражение, и Клемми поняла, что хмурится. Она быстренько изобразила улыбку, и после недолгого раздумья Тео радостно улыбнулся в ответ, пухленькое личико довольно сморщилось, душевный покой малыша был восстановлен. Клемми внезапно охватило смешанное чувство грусти, радости и страха. Как же Тео ей доверял! Одной улыбки хватило, чтобы у него полностью поменялось настроение. Клемми снова нахмурилась, и радость исчезла из глаз малыша, он тоже посерьезнел. Клемми внезапно поняла, что обладает безграничной властью над братом, и остро почувствовала его беззащитность. С какой легкостью плохой человек смог бы воспользоваться доверием малыша!
От мыслей о брате Клемми отвлек шум сенокосилки, вернее, его отсутствие. Стрекот сенокосилки был привычной частью летнего утра, и Клемми не замечала его до тех пор, пока он не прекратился, и все остальные звуки – журчание воды, пенье ранних птиц, лепет братика – вдруг стали громче.
Лицо девочки затуманилось. Она знала, кто управляет сенокосилкой, и меньше всего на свете хотела видеть этого человека. Ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Она страстно хотела, чтобы он навсегда убрался из Лоэннета, и как можно дальше. Может, тогда она забудет, что видела в лодочном сарае.
Клемми взяла Тео на руки.
– Давай, Пухлянчик, – сказала она, отряхивая его грязные ладошки. – Поднимайся на борт, идем на взлет.
Тео охотно послушался; Клемми слышала, как мама говорила няне Бруен, когда та две недели назад заменила няню Роуз, что Тео – покладистый и очень спокойный ребенок. (Довольный и слегка удивленный тон матери явно намекал, что Клемми не отличалась ни покладистостью, ни спокойным нравом.) Он безропотно оставил свое занятие и устроился на спине сестры, крепко прижав локтем Щена. Осторожно ступая по камням, Клемми перешла на другую сторону ручья и направилась на аэродром за фермой Джека Мартина. Она шла быстрым шагом, согнув руки под коленками Тео, и не оглядывалась.
* * *
Бен спрыгнул с сенокосилки и наклонился над мотором. Цепь держалась на месте, в ножах ничего не застряло, участок, на котором он пытался скосить траву, был ровный. На этом познания Бена в технике заканчивались. Наверное, нужно дать машине отдохнуть: вдруг передумает и снова начнет работать.
Он сел поудобнее и достал из кармана рубашки спички. Утреннее солнце припекало затылок, день обещал быть жарким. Стало слышно чириканье воробьев и шум раннего поезда, который отъезжал от станции, в воздухе разливался сладкий аромат чайных роз и запах свежескошенной травы.
В небе пролетел биплан, и Бен смотрел на него, пока тот не превратился в крошечную точку, затем перевел взгляд на залитый солнцем фасад дома. При виде витражных окон наверху – Бен знал, что там находятся спальни, – его, как всегда, охватило желание. Выругавшись, он отвел взгляд и затянулся сигаретой. Его чувства не имеют значения, хуже того, они только мешают. Он и так зашел слишком далеко и теперь стыдится самого себя.
Он будет скучать по этому саду, когда уйдет. У него временный контракт – Бен знал это, когда начинал, не знал только, как скоро все закончится и что ему захочется остаться. Мистер Харрис предложил продолжить работу, но Бен сказал, что у него есть другие дела, «семейные». Старик кивнул и похлопал его по плечу, а рядом в сарае копошился Адам – тридцатитрехлетний мужчина, а разума не больше, чем у щенка. Бен не стал вдаваться в подробности и, уж конечно, не упомянул о Фло и ее трудностях, да и зачем? Мистер Харрис знает об ответственности перед семьей больше, чем другие.
Бен подошел к увитой зеленью беседке и замер у пруда с рыбками. Незаметно, как тень, подкралось воспоминание. Именно здесь Элис впервые прочитала ему отрывки из своей рукописи. Он до сих пор слышал ее голос, будто тот случайно остался среди ветвей и теперь звучал в ушах Бена, как граммофонная запись.
Он услышал, как она, такая юная и невинная, радостно сообщает: «У меня возникла блестящая идея. Я работала над ней все утро, и не хочу хвастаться, но это будет лучшим из того, что я до сих пор написала».
«Неужели?» – с улыбкой спросил тогда Бен, поддразнивая. Элис ничего не заметила от восторга. Она принялась увлеченно рассказывать о своем замысле, сюжете, персонажах, неожиданном повороте, и ее сосредоточенность – ее страсть! – чудесным образом изменили ее лицо, придав его чертам живое очарование. Бен не замечал, как красива Элис, пока она не стала делиться с ним своими историями. Щеки у нее пылали, глаза светились. Да, она очень смышленая. Нужно обладать особым складом ума, чтобы проникнуть в тайну: необходимо предусмотреть все возможные варианты, а еще обладать стратегическим мышлением. Бен бы в жизни до этого не додумался.
В самом начале ему просто нравилось ее воодушевление, нравилось слушать истории за работой, обмениваться мыслями. Это было похоже на игру. Наверное, в присутствии Элис он сам становился моложе; ее юношеская одержимость творчеством, стремление жить здесь и сейчас опьяняли. Бену казалось, что все его взрослые заботы исчезают.
Он прекрасно понимал, что родители девушки не одобрят их общение, однако не видел в нем ничего плохого. Собственно, вначале так и было. Бен и представить не мог – никто не мог! – куда все приведет. Он старше Элис и должен был догадаться, должен был вести себя осторожнее. Человеческое сердце, жизнь, обстоятельства – непредсказуемы, ими невозможно управлять. К тому времени, когда Бен понял, что происходит, было уже поздно.
Он огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, достал письмо. Он так часто его перечитывал, что оно вытерлось на сгибах, а некоторые слова исчезли. Впрочем, Бен помнил их наизусть. Несомненно, она прекрасно владела словом. Он медленно читал строчку за строчкой, и те абзацы, что когда-то наполняли сердце радостью, теперь заставляли изнывать от тоски.
Он будет скучать по этому месту. Скучать по ней.
Низко пролетела птица, что-то сварливо крича. Бен сложил письмо и сунул в карман. Впереди еще много дел, и нет смысла думать о прошлом. «Костер сегодня будет огромный, – сказал мистер Харрис, кивая на груду поленьев, которые они рубили всю неделю. – Даже с Карадонского холма увидят. Знаешь, здесь есть старое поверье, что чем выше костер в Иванову ночь, тем больше человеку повезет в следующем году».
Бен это уже слышал. Элис рассказывала.
Глава 15
Корнуолл, 2003 г.
