– Верно, – кивнул Клайв. – К сожалению, няня покинула Дом у озера за пару недель до праздника. Мы довольно долго ее искали. В конце концов нашли, через сестру, в Йоркшире. И как раз вовремя: Роуз Уотерс жила в лондонском отеле и собиралась со дня на день отбыть к месту новой работы. – Он почесал голову. – По-моему, в Канаду. Ее допросили – безрезультатно.
– Выходит, в канун Иванова дня в Лоэннете не было няни?
– Отчего же, была. Хильда Бруен. Настоящая грымза, из тех древних нянек, которым нравится поить детей рыбьим жиром, утверждая, что это пойдет им на пользу. Она была моложе, чем я сейчас, но тогда казалась старше Мафусаила. Много лет назад она работала в «Доме на озере», нянчила Элеонор, а после ухода Роуз Уотерс ее снова позвали на службу.
– Она была там в ночь, когда пропал мальчик?
– В той самой комнате.
Вот это новости!
– И наверняка что-нибудь видела или слышала, да?
Клайв покачал головой.
– Спала сном младенца. Похоже, она глотнула виски, чтобы не мешал шум вечеринки. Насколько я могу судить, няня Бруен проделывала это довольно часто.
– Ничего себе!
– Вот именно.
– В книге Пикеринга о ней не упоминается.
– Конечно, нет, с чего бы? Он был дураком, и никто с ним толком не разговаривал, вот ему и пришлось довольствоваться тем, что нашлось в газетах.
– Не понимаю, как газетчики не узнали о таком важном обстоятельстве – что кто-то спал в одной комнате с мальчиком.
– Семья настояла. Элеонор Эдевейн пришла к моему начальнику и потребовала, чтобы все, что связано с Хильдой Бруен, держалось в тайне. Няня долгое время работала в семье, и они не хотели пятнать ее репутацию. Инспектору, конечно, это не понравилось. – Клайв пожал плечами и продолжил: – Но, как я уже говорил, времена были другие. Такие люди, как Эдевейны, аристократы, могли себе позволить некоторую свободу действий, не то что сейчас.
Сэди задалась вопросом, сколько других зацепок было потеряно из-за этой самой «свободы действий». Вздохнув, она откинулась на спинку стула, покрутила в разные стороны ручку и бросила ее на блокнот.
– Маловато фактов.
Клайв улыбнулся печальной извиняющейся улыбкой и показал на пухлую папку.
– Знаете, во всей этой куче, среди сотен допросов, есть показания одной-единственной свидетельницы, которая видела кое-что интересное.
Сэди вопросительно подняла брови.
– Одна гостья сообщила, что в праздничную ночь видела в окне детской женский силуэт. Утверждала, что сразу после полуночи, когда запускали фейерверки. Сказала, что сперва она ничего не хотела нам говорить, так как в это время была с другим мужчиной, не со своим мужем.
Брови Сэди поползли еще выше.
– Призналась, что не смогла бы жить, если бы ребенка не нашли из-за того, что она промолчала.
– А ее словам можно верить?
– Она клялась, что заметила силуэт, но на следующий день после праздника от нее все еще пахло спиртным.
– Может, она видела старую няню?
Клайв покачал головой.
– Сомневаюсь. Свидетельница утверждала, что видела силуэт стройной женщины, а Хильда Бруен была дородной.
Сэди снова взяла фотографию. В семействе Эдевейн было много женщин, и все стройные. До нее только сейчас дошло, что Энтони Эдевейн был единственным мужчиной, конечно, если не считать малыша Тео. Энтони Эдевейн выглядел впечатляюще: слегка за сорок, с темно-русыми волосами, высоким умным лбом и потрясающей улыбкой, которую он наверняка щедро дарил своим близким.
Взгляд Сэди упал на женщину, которая сидела под каменной стеной, почти вся скрытая тенью, лишь стройная лодыжка высунулась на солнце.
– Почему она ушла? Я имею в виду Роуз Уотерс.
– Ее вынудили.
– Уволили? – Сэди быстро подняла взгляд.
– Из-за расхождения во взглядах, как сказала Элеонор Эдевейн.
– Каких еще взглядах?
– Что-то связанное с непозволительными вольностями. Она выражалась довольно расплывчато.
Сэди задумалась. Похоже на отговорку; обычно люди придумывают что-нибудь в этом роде, когда хотят скрыть неприятную правду. Сэди снова посмотрела на Элеонор. На первый взгляд казалось, что на фотографии изображено счастливое беззаботное семейство, наслаждающееся погожим летним днем. До Сэди вдруг дошло, что она тоже попала под действие чар, о которых говорил Клайв. Очарование семьи Эдевейн, их богатство и привлекательность ослепили ее. Сэди вгляделась в снимок. Неужели на прекрасном лице Элеонор отражается едва заметная тревога?
– А что сказала Роуз Уотерс? То же самое?
– Да. Она очень сильно переживала. Говорила, что ее уволили неожиданно и несправедливо. Причем после десяти лет службы. Она жила у Эдевейнов с восемнадцати лет, как только начала работать няней. Конечно, она была бессильна что-либо сделать, в те времена прислуга не могла жаловаться на хозяев. Впрочем, она получила хорошие рекомендации, так что ей еще повезло.
Время происшествия, обиды Роуз Уотерс, ее осведомленность о привычках семейства и распорядке дня… У Сэди появилось странное чувство.
– Должно быть, вы ее подозревали.
– Мы подозревали всех. Всех и никого. В том-то и беда: круг подозреваемых так и не сузился. На допросе Роуз Уотерс ужасно разволновалась и просто обезумела, когда узнала, что случилось. Очень беспокоилась за мальчика. Другие слуги подтвердили, что она любила малыша, как собственного сына.
Сердце Сэди забилось сильнее. Клайв, похоже, это заметил.
– Знаю, звучит немного странно, но все случилось очень давно, после первой войны. Целое поколение полегло на полях сражений во Франции, а вместе с ним погибли надежды тысяч девушек построить семью. Работа няней в семействе вроде Эдевейнов давала хоть какую-то возможность почувствовать радость материнства, у многих женщин не было и такой.
– Наверное, ей было тяжело пережить разлуку с ребенком, которого она любила.
Клайв понял.
– Любить чужого ребенка и похитить его – разные вещи. Мы не нашли ничего, что бы связывало Роуз Уотерс с преступлением.
– Только показания свидетельницы, которая видела силуэт в окне детской.
Он неохотно кивнул, явно считая, что, хотя всякое бывает, эта версия маловероятна.
– Роуз Уотерс не было в поместье на празднике, а служащий отеля в Лондоне сообщил, что двадцать четвертого июня подавал ей завтрак.
Алиби надо еще доказать. Мало ли причин, которые вынуждают одного человека давать показания в пользу другого? А если догадка о существовании туннеля верна, то неважно, видели Роуз в Лоэннете или нет.
Сэди чуяла, что напала на след, и ее охватило знакомое радостное возбуждение. Няня любила мальчика; ее уволили – неожиданно и, как она считала, несправедливо. Более того, Роуз Уотерс долго жила в доме. Вполне вероятно, что она узнала о туннеле. Интересно, от кого? Может, от одной из девочек? От Клементины? А что, если это и есть тот секрет, который она скрывала от полицейских?
