Вселенные более не были безмолвны. В них проснулся разум. Разум, способный творить свои собственные реальности, пусть и аномальные, дефектные, но по-своему неподражаемые, что не могло не впечатлить Создателей.
После долгих споров, творцы дали им шанс. Мироздание осталось. Но их милость не отразилась на изъяне. Наше творение, как и ранее, так и сейчас остается неправильным.
Архонт потёр лоб, будто силился что-то вспомнить.
– Прощание, помнится, не заладилось. Наши творцы навсегда покинули свою ошибку, оставили это мироздание, прочно закрывая его от других ещё не построенных структур. Нам, их прямым наследникам, указывалось идти проложенными ими дорогами, делать то, для чего каждый из нас был рождён. Совестно, конечно, но, как и я, большая часть Архонтов сошла с этих дорог, кое-кто и вовсе тронулся умом. Оттого несовершенство строения ещё больше дало о себе знать. Появились новые аномалии, к которым, в том числе, ты можешь отнести моего ближайшего друга Эллота и известного тебе Архонта – Тёмного Кочевника.
Да, Создатели бросили нас. Оставили, прекрасно зная, что когда-то все доступные нам миры захлебнутся в одном сплошном коллапсе мутации. А теперь всё моё предчувствие, любая нить внутренней энергии говорит мне, что этот час не так уж далёк. Каждая Вселенная уже хоть на мизерную долю, но выбивается за пределы положенных в её основу законов. Основа мироздания сыпется, тает миражным облаком, а ей на смену постепенно приходит не то, что неуправляемая, но и до конца не понятная антиоснова. В итоге, всего через несколько циклов длиной в жизнь одного среднего мирка мы получим бесконечное мироздание, заключённое в непрерывной прогрессии разрушения. Всё, к чему ты привыкла, будет изменено, измерения наложатся друг на друга, границы сотрутся, целые миры будут сталкиваться, наслаиваться, пространство разорвёт время, а время, быть может, покинет пространство. И погрузится всё в единую противоречивую застывшую, забитую доверху Пустоту, вязкую и гнилую. Это незавидный финал, поверь мне, деточка. Творцы предвидели его.
Архонт слегка повернулся к Кали.
– С этого места начинается история самого осколка.
Валлиэн с тоской посмотрел на пустую оправу.
– Какой он? – неожиданно спросил Архонт. – Прекрасный?
Изящная стать исполина приосанилась, взгляд невольно разгорелся.
– Он безупречен? Венец всего прекрасного? – быстро заговорил Валлиэн. – О-о-о, наверняка носитель подобен застывшей в камне непогрешимости. Ну же, опиши его! – потребовал он.
Кали неохотно поднесла камень к лицу. Перед ней на ладони едва заметно поблёскивал мутный неровный кристалл, лишённый и сотой доли тех похвал, что ему даровал Архонт.
– Он… – неуверенно начала девушка, – … он мутный.
– Так? – подгонял её Архонт.
– И… кривой.
– Кривой? – с досадой молвил хозяин пещеры.
– И… обычный…
– Хм. Обычный, – окончательно погрустнев, повторил Валлиэн.
– И…
– Достаточно, – остановил девушку Архонт. – Ждал большего, признаться. Мне отчего-то носитель всегда представлялся идеальным.
Архонт внезапно заулыбался сам себе.
– Неплохая ирония, деточка, – повеселел он, – оставить несовершенному творению несовершенный подарок!
Кали попыталась вставить вопрос, но Валлиэн оживлённо замахал руками.
– Тише, тише! – запричитал он. – Будь добра, сиди молча! Тебе не понять, как долго я не говорил об этом. Как давно моей памяти не касались эти воспоминания!
Его гостья явно не поняла возмущений Архонта. Сам же Валлиэн, успокоившись, немного помолчал. Вернув в свой голос спокойствие, он заново повязал нити порвавшегося рассказа.
– …И вот что нам было оставлено, – продолжал Архонт. – Несколько заветов да этот осколок. Догадываюсь, что до сегодняшнего часа тебе удавалось лишь строить бредовые предположения о происхождении твоей находки. Но каким-то образом ты, впрочем, дошла до вывода, что носитель мог принадлежать Создателям. На этом, милая, твои успехи и заканчиваются.
– Осколок – наше спасение, – шёпотом произнёс Архонт. – Он есть творение единого разума всех Создателей.
– Уходя, напоследок, дабы дать этому мирозданию не только надежду, ими был выточен не имеющий аналогов кристалл-носитель. И, так как наши Создатели помиловали свою ошибку, каждый из них внёс свою частичку в исправление несовершенства. Их единый разум воссоединился, дабы поместить рецепт исцеления внутри данного носителя. В результате, осколок впитал в себя знания, большинство из которых доступны исключительно только Создателям.
После оттачивания всех его внутренних граней, творцы явили нам свой последний дар. Естественно, никто из нас его не увидел и не почувствовал. Нам пришлось просто поверить в его существование. И некоторые из нас действительно поверили, посвятив поискам всю последующую жизнь.
Изначально о самом носителе мы знали мало, лишь мизер, да и тот напоминал седое предсказание. Создав кристалл и наполнив его сакральными познаниями, творцы оставили наши миры, обронив на прощание несколько фраз.
Глаза Архонта закатились, словно тот копировал повадки давно ушедших теней Создателей.
– Осколок слеп, говорили они, – повторял басистым голосом Валлиэн, – осколок мудр. И не явится он, пока не поймёт, что ошибка достойна спасения. А коли явится, обретший его сумеет посеять зерно, из которого и произрастёт…
– Ничего такого я не сеяла, – непочтительно прервала его Кали.
Валлиэн неприятно дёрнулся и собирался уже отчитать гостью, но Кали его опередила.
– Вопрос, ради которого я разыскивала творцов, никак не связан с осколком! – быстро заговорила она.
– Кочевник? – догадавшись, спросил Архонт.
Девушка кивнула.
– Нет мне дела до притчей и рассказов, – излишне гневно продолжила Кали. – Время беспощадно ко мне, и я не могу растрачивать его, зная, что всё равно не найду искомого!
Кали резко поднялась. Страха в ней по-прежнему не было. Не успев удивиться своей смелости, она потребовала от Архонта, чтобы тот снял энергетический кокон. Выждав немного, Валлиэн равнодушно потёр длинные пальцы.
– Ох, не люблю я этого, милая, – мрачно произнёс он.
Его гостья внимательно взглянула на Архонта. Свечение от него практически истощилось, потускнело, а вслед за ним в черноту погрузились не только глаза Валлиэна, но и невзрачная пещера. Здесь бы самое время вновь вспомнить о здравом смысле, хотя бы отчасти проникнуться подступившим к душе животным страхом, к которому её толкал Архонт, однако Кали опять ничего не заметила. Не заметила она и того, как тонкие, бесцветные нити чужого разума всё сильнее сплетались в её душе, притупляя инстинкты. Через минуту молчания ей совершенно перехотелось не только бояться, но и возмущаться или что-то требовать, лишь чувство замутнённой тревоги где-то глубоко внутри отдавало слабым, незамеченным импульсом.
