Сейчас, медленно бредя по улице, заполненной гуляющими, она вдруг поняла, насколько были смешны все ее страхи. Он заставил Дашу бояться, но опасность подстерегала не там, где она ее ожидала. Он устроил ей западню. Она летела туда, будучи уверенной, что уж там, по чужому адресу, ничего не может случиться. Потому и ситуацию с приоткрытой дверью квартиры Лихих расценила совсем не так, как следовало.
А где теперь он ее подстережет? Где устроит ей ловушку, поняв, что проиграл? Он ведь проиграл в конечном итоге. Вырыл яму ей, но сам в нее угодил.
Три ха-ха, господин Баскаков! Где-то вы просчитались, где-то недооценили противника.
Так, так, так, вот это мысль! Кажется, теплее...
В стопке Баскакова не было темы его возможного противника. Ее зарисовки обрывались в том месте, где он либо сам, либо его наемник бьют ее по голове и благополучно отбывают, сделав потом анонимный звонок в дежурную часть местного отдела милиции.
А что, если он к этому не причастен? Ни он, ни его люди? Что, если это месть ему – Баскакову, за все то зло, которое он успел совершить в своей жизни? За ним следили, наделали кучу фотографий, Даша туда тоже успела попасть запуганной до слез… А потом – бац – и разыграли комбинацию с ним, с ней и с Дашиной подругой…
Такое возможно?
Вполне, если...
На этом ее оправдывающие Баскакова мысли оборвались, потому что она нос к носу столкнулась с ним в собственной прихожей. Захар Валентинович подпирал стену ее коридора, как раз ту, где висело большое красивое панно, подаренное ей Виктором к годовщине их свадьбы.
– Привет, – буркнул он совершенно без эмоций, протянул руку, хватая за пакет, в который она вцепилась – попробуй, отбери, – втянул ее через порог в квартиру, захлопнул дверь, запоздало пробормотав: – Входи, чего ты...
Орать во все горло – помогите? Смысл был? Вряд ли. Его умелые руки мгновенно прекратят ее ор метким выстрелом в сердце. И она помрет, как Мишаня, – мгновенно и почти не мучаясь.
Так, а она ведь совсем недавно думала, что Баскаков такая же жертва, как и она. Чего тогда орать? Может, он поговорить пришел? Кстати, а как он попал в квартиру?
– Моим ребятам открыть все три твоих замка – раз плюнуть, – проговорил он, широко шагая в ее кухню, отобрав-таки у нее пакет. – Кричать тоже не советую.
– Не собиралась, – фыркнула Даша в его спину.
Что она чувствовала сейчас, глядя ему в затылок? Господи, да ничего, конечно же, ничего! Потому что боялась что-либо чувствовать. Слишком смелым мог оказаться полет фантазий, додумалась же только что до его невиновности. Так дай волю, додумается еще до чего-нибудь. До того, например, что он очень хотел ее увидеть, потому и здесь.
Баскаков прошелся по ее кухне. Швырнул пакет с ее покупками на стол, указательным пальцем ткнул в стул, на котором она сидела часом раньше, творя зарисовки. Кстати, их не оказалось на столе. Исчезли все три стопочки!
Коротко приказал:
– Сядь!
Она, как дура, послушно села. Прямо, как на отдыхе тогда. Он властвует и распоряжается, она подчиняется, молчит и... плачет. Опять ведь глаза на мокром месте, еле сил хватает сдерживаться.
– Ты его не убивала, я так понял, – проговорил он после краткой паузы.
– Нет, – она глянула на него с ненавистью. – Что-то еще?
– Тогда кто это сделал?
– Ты!
Как-то так легко получилось сказать ему «ты», хотя до этого всегда строго держала вежливую «выкающую» дистанцию, играющую ей в помощь. Потому что игра теперь у них велась на одном поле, да? Причем они невольно оказались в одной команде, в одном окопе?
Он уже знает обо всем? Конечно! Он же успел прочесть ее писанину. Она написала про фотографии, присланные анонимом в милицию. К тому же у него наверняка информаторы имелись повсюду. Как же, интересно, с такой агентурной сетью ему удалось угодить в ловушку? Или все бред и в ловушке по-прежнему она?
– А зачем мне это? – спросил он равнодушно.
– Чтобы подставить меня.
– Так бездарно?
Она промолчала, потому что согласна была с ним целиком и полностью. И согласие это возникло буквально полчаса назад.
– Как поживаешь, Даша?
Баскаков подошел к ней почти вплотную, навис над ней, опершись одной рукой в стол, а второй настырно поднимая ее упирающийся подбородок.
Она видела лишь его мягкие светлые замшевые туфли, светлые брюки и слышала дыхание. Ровное, без намека на волнение.
– Посмотри на меня, Даша! – попросил он дружелюбно.
– Не хочу!
– Почему? Боишься?
– Не хочу, и все! – Ей удалось вырваться из его пальцев и отскочить в сторону. – Чего тебе нужно, Захар? Зачем ты здесь? У меня и без того проблемы!
– Наблюдал следы твоих проблем, – произнес он с усмешкой и двинул подбородком в сторону спальни. – Кажется, его зовут Витя.
Она покраснела так, что, казалось, кожа сейчас на щеках лопнет. И сказать, главное, нечего. Понятно, Баскаков осмотрел ее квартиру, пока дожидался ее возвращения. Обнаружил в спальне развороченную кровать и...
Так, а откуда он знает про Виктора? Давно наблюдал за ее квартирой? Как давно? И он ли один?
– Да что же это такое, а!!! – воскликнула Даша и со злостью принялась потрошить брошенный Захаром на стол пакет. – Куда ни пойди, всюду глаза и уши! Шагу уже ступить невозможно, чтобы не наткнуться на наблюдающего! Квартира моя... Моя собственная квартира уже мне не принадлежит, здесь слоняется всяк, кто захочет!
– А ты кому принадлежишь, Даша?
Он неслышно подошел к ней сзади, остановился сантиметрах в трех за ее спиной и принялся шумно обдувать ей шею.
– Чья ты, Даша?
Кажется, этот вопрос ей сегодня уже задавали. Бывший муж, изменявший ей в браке направо и налево, вдруг с чего-то озаботился ее принадлежностью кому-то. Но тут еще можно было сделать скидку на его всколыхнувшиеся чувства – хотя верилось с трудом. На то, что, помыкавшись по чужим койкам, он сравнил, понял, осознал. Неспроста же сказал, что она лучшая.
С натяжкой, но скидку на все это можно было сделать.
Этому-то что за печаль?! Она не забыла, она все помнит!
– Тебе-то что? – выпалила она со злостью и неосторожно повернулась к нему лицом.
Ой, не надо было этого делать! Ой, забыла, глупая, как и что она чувствует, глядя в упор в его насмешливые глазищи цвета самой опасной трясины.
На рабочем месте, отгороженная от него Уголовным кодексом, метром дешевой фанеры ее стола, горой бумаг, папок, не знала, как вести себя, что говорить и как ставить вопросы, чтобы не попасть впросак. Но худо-бедно справлялась. Или заставляла себя думать, что справляется.
