– Хочешь сказать, Леша, что красотка эта намеренно не рисовалась нигде? Что никому своего присутствия не афишировала?
– Никому, кроме семейства Лихих. – Топорков удовлетворенно улыбался, заметив, что заставил напряженно размышлять своих коллег. – Какой-то интерес у нее имелся в этом семействе. И это не любовь, уж поверьте мне! Не просто так она явилась к бывшей жиличке и сняла слепок с ключей, а она ведь за этим туда явилась, и была это именно она, я не сомневаюсь! Не просто так ее никто не видел за то время, которое она там будто бы снимала квартиру. Никто, кроме супругов Лихих!
– Ну почему?!
– Если бы ее намерения были прямыми и прозрачными, то есть если бы она хотела элементарно закрутить роман, она сняла бы эту квартиру законным путем. Об отсутствии средств и разговора не может быть. Машина, по вашим сведениям, у нее дорогая. И уж точно она не пряталась бы от всего белого света. Кому неохота на красивой тачке порисоваться? Тем более женщине. Нет, дорогие мои коллеги, ей нужно было, чтобы ее никто, кроме Марины и Миши, не видел и не знал о ней.
– Почему? – тупо спросил Ванька.
– Потому что во всем этом крылась какая-то причина, – едва слышно встряла Даша. – Какая?
– Давайте думать сообща, – предложил Топорков, перестав корчить из себя умника.
Додумались до крика, до сипа в горле, до хрипоты.
Ванька надрывался больше других. Нагородил такого!..
Мишка был не просто хакером, с его слов, а хакером международного масштаба. Он проник в тайны счетов какой-нибудь триады, и они его и убили.
Даша только за голову хваталась.
– Нет, ну какой из тебя помощник, скажи?! Какая триада, Ваня??? Он просто вышел бы в магазин и не вернулся бы уже никогда, влезь он куда-то всерьез и по-крупному. Нет, тут что-то другое...
– Что? Вот что?! – носился тот взад-вперед по кабинету, вспарывая душный застоявшийся за день воздух. – Девка эта явно что-то хотела от них обоих.
– Спорить не стану.
– Но не хотела обнародовать свое присутствие. Ее видели и знали о ней лишь супруги Лихие, – снова начал корчить из себя мыслителя Топорков, хотя видно было, что подустал изрядно. – Для всех остальных ее просто не существовало.
– Ее видела и запомнила Наталья Викторовна. Они достаточно долго беседовали, к тому же в жизни стариков не так уж много событий и гостей. Всякого вновь приходящего они хорошо запоминают. А ее гостья была дамой яркой, – вспомнила рассказ Натальи Викторовны Даша.
– Сисястой! – подсказал с противной ухмылкой Ванька.
– Пусть так. Марина, кстати, тоже говорила, что у ее соседки выдающийся размер груди. Так вот я к чему... Наталья Викторовна сможет опознать эту даму, если что.
– А если что – это что? – Ванька присел за пустой стол, соседствующий со столом Топоркова, стал двигать с шумом ящики, ныть начал, что проголодался. – Ты сказала, что старушенция сможет опознать эту красотку, если что?
– Если мы ее найдем, – пожала плечами Даша. – По сути, мы ее не особо и искали.
– А почему это? – изумился Топорков и полез из-за стола, видимо, ноги затекли, и сил не стало дышать в кабинетной духоте.
Пришлось Даше признаваться, что с первого дня сомневалась в искренности своей подруги. Что верила и не верила, что подозревала, и ругала себя, и снова обижалась на Марину, а потом прощала. А после их отвлекла внезапная трагическая смерть Виктора. И все как-то закрутилось...
– Нет, ну а как бы мы ее искать стали?! – возмутился Ванька. – По размеру сисек, что ли?!
– Ваня! – прикрикнула на него Даша.
– А че Ваня? Че Ваня-то?! Марина с тобой говорить не стала. Старушенция просто сказала, что девка яркая и породистая.
– Она так не говорила!
– Смысл такой, – отмахнулся Ванька. – Таких знаешь сколько сейчас вокруг?! Пруд пруди! Это таких, как ты, не найдешь. Вот и Баскаков говорит...
– Ванька, пришибу! – Даша ощутимо врезала ему по затылку. – Не отвлекайся!
Вернее, она хотела сказать: не отвлекай!
Она очень добросовестно и старательно гнала мысли о Захаре из головы, нужно было заниматься делом. Надо было искать, искать убийцу Миши, пока это дело не зависло на долгие годы и пока, упаси бог, не пристали с обвинением к Марине за неимением других подозреваемых. Такое ведь могли сотворить, и еще как!
Но мысли эти все равно настырно лезли, топили всю ее сознательную решимость заниматься делом в воспоминаниях того дня, когда похоронили Витю.
Это в тот день она ревела белугой, найдя флэшку с взрывной информацией в панно, подаренном Витей к годовщине их свадьбы. И часом позже того же дня отказалась говорить с Баскаковым, когда тот полез с соболезнованиями. И телефонную трубку разбила о стенку, Ванька потом собирал осколки.
А после ревела уже над тем, что, кажется, сделала что-то не так, сотворила что-то глупое. Человек ей соболезновал, что-то говорил хорошее и доброе тихим печальным голосом, а она сорвалась. И накричала. И почему она постоянно все портит, почему???
Даша ревела, Ванька ее успокаивал, бегал челноком из кухни в гостиную и обратно с лекарством, с водой. Она опомнилась внезапно, вспомнив об утраченном звании лучшего следователя позапрошлого года, и позвала напарника за компьютер.
И началось прозрение...
Даше никогда еще не было так страшно. До тошнотворных судорог в желудке. До удушливых слез. До ужасающей растерянности.
Разве так можно??? Разве может такое сотворить человек??? Даже ради больших, очень больших денег, разве такое возможно вообще???
– Больше не могу! – взмолилась она, когда они просмотрели всего лишь половину из того, что записал и снял Виктор и по приказу Сулейманова, и по собственной инициативе. – Пускай Топорков этим занимается, у меня сил просто нет рассматривать это паскудство.
– Видишь... – вдруг не к месту промолвил тогда Ванька и посмотрел на нее со странной укоризной. – А мы с тобой Баскакова пытались посадить! Оказывается... Оказывается, он совсем и ни при чем, да, Даш?!
Она промолчала и ушла от него. Снова забралась на диван с ногами и даже с места не сдвинулась, когда звонок в дверь прозвучал.
– Я открою? – вынырнул из соседней комнаты Ванька.
– Открывай. Только я никого не жду.
А кого ждала, тот уже не придет никогда. Потому что прощать ее необоснованные истеричные обвинения кто же станет? Снова наорала на него, снова оскорбила, а он ведь ни в чем не виноват! Даже в том, что пытался отомстить ей, не виноват. Не виноват настолько, насколько ужасно это получилось. Он-то ведь хотел, чтобы это все вышло как-то иначе. Поучительно, но не так страшно.
Это его подчиненный тупоголовый сыграл на опережение и проявил инициативу, думая, что именно так и надобно мстить за нанесенное оскорбление его шефу. За что и поплатился. А поплатился он двумя зубами, сломанным ребром, синяком под глазом и увольнением без выходного пособия. Это уже Ванька проявил инициативу и узнал кое-что по своим каналам.
