Заперев дверь за Савостиным, Кирилл вошел в спальню. Огляделся, нашел свою дорожную сумку, которую так и не успел собрать как следует. Доложил туда футболок, носков, застегнул с визгом и понес к выходу. Глянул на себя в зеркало, вздохнул с прискорбием: мешки под глазами могли быть и поменьше. И только вознамерился влезть в кроссовки, когда в дверь позвонили.
Сердце тут же, как напуганный заяц, подпрыгнуло, перевернулось и сжалось до размера мелкой мухи.
Татьяна! Одумалась и решила вернуться вместе с сыном! Поняла, что натворила, и вернулась! Господи…
Никакой Татьяны за дверью не было. Ни Татьяны, ни Марка. За дверью на его пороге топтался Васька Терехов и смотрел так, что Кириллу моментально захотелось утопиться.
– Что еще?! – вскинулся Дедков, как только Васька вошел и швырнул на пол свою борсетку. – Что стряслось?! Или я ошибаюсь?
– Если бы! – фыркнул Терехов и без приглашения поплелся на кухню. – Когда ты ошибался?… Чаем напоишь? А Татьяна где?
– Нету Татьяны, – хмуро отрезал Дедков, взгромоздил на плиту чайник и повторил для убедительности: – Нету и не будет уже никогда.
– О как! Чего это вы, поругались, что ли? – спросил Терехов.
– Не поругались, а расстались. Ушла она… Уехала. Правильнее, папочка ее забрал. Ее и Марка. Один я теперь, понял, Терехов?!
Это сообщение расстроило Терехова еще больше. Все его многолетние надежды рухнули, не успев как следует поднять голову.
Катька Старкова!
Его юношеская любовь, которую он не растратил с годами, а лишь немного притушил, чтобы не выглядеть смешным, снова будет поругана?! Так ведь получается. Теперь, когда Дедков снова свободен, у него – Терехова – совершенно нет никаких шансов.
Ни для кого же не было секретом, что эти двое были просто созданы друг для друга. Ни для кого, кроме них двоих. Только эти два дурака могли свято верить в свою надуманную дружбу, не подозревая, что это самая настоящая любовь и есть.
Катька могла сколько угодно выходить замуж, Кирилл мог сколько угодно жениться, но любить друг друга они от этого не переставали, по наивности душевной называя это дружбой.
Терехов все эти годы терпеливо ждал, когда же, наконец, у них хватит ума во всем признаться друг другу. Время шло, ума не хватало. Множились браки и дети. И он постепенно уверовал, что Катька, наконец, обратит свой взор и в его сторону. Тем более что брак Кирилла и Татьяны казался достаточно удачным и прочным. И тем более что Старкова теперь будет нуждаться в нем, как никогда и…
И тут такая новость!!!
– О как! – с кислой полуулыбкой повторил Терехов, широко разложив на столе свои локти. – И что же теперь?
– А что теперь?
Кирилл вопроса не понял. Вернее, не понял, с какой целью тот был задан. Терехов вел себя как-то странно, поглядывал со значением, хмуро хмыкал чему-то без конца. И косился в его сторону совершенно не по-дружески, и ведь явился к нему не просто так.
– Кстати, а ты чего пришел? Что стряслось? Неприятности какие-нибудь?
Да, именно в самый разгар своих служебных неприятностей Терехов был у него в последний раз. Было это…
Как бы не соврать, года три назад. Да, точно, именно три года назад навещал его давний приятель – Василий Терехов. Он из-за какого-то неосторожно запущенного слова вот-вот должен был профукать свое повышение, переживал, нервничал, едва слезу не пускал. И Кирилл Дедков его морально поддержал, пил с ним, утешал и советовал забить на все. Потом Терехов пропал почти на полгода. Через полгода позвонил, попросил поздравить его с повышением, и все, и снова тишина.
Нет, праздниками и днями рождения они не пренебрегали, добросовестно отзванивались и поздравлялись, но до визитов дело редко доходило. А тут вдруг…
– Что стряслось, Васька? – чуть успокоившись, переспросил Дедков. – Снова где-то что-то ляпнул, и теперь тебе грозят увольнением?
– Все много хуже, Дед. Ты даже представить себе не можешь, как все плохо! – Терехов поднял на Дедкова тоскливый взгляд и покачал головой. – Я в такой заднице! Я в такой…
– Это я уже понял. Что на этот раз? – Кирилл выразительно посмотрел на часы. – Только учти, сегодня не твой день. Я его тебе посвятить ну никак не могу. Уезжаю потому что. Так что давай поскорее выкладывай и…
– Уматывай, так, что ли! – фыркнул Терехов со злостью. – Вот они, друзья! Одна подставляет под статью. Второй из дома выставляет. Одна – подставляет. Второй – выставляет. А что же! Все верно! Все так и должно быть! Кто станет возиться с неудачником?! Всем нужны победители!
Приблизительно о том же ныл Васька и тогда – три года назад. Так же себя жалел, так же на всех обижался. Только вот в прошлый раз он их с Катькой не затрагивал. А теперь прямо сказал, что кто-то его подставил. И подставившим его человеком была женщина. Кто?!
– А ты, дурак, и не догадался, да? – с неприятной плаксивой интонацией ответил ему Терехов. – Катенька, друг! Катенька Старкова подставила меня так, что мне сегодня предложили написать рапорт!
– Не может быть, Терехов! Ты врешь! Чтобы Катька и кого-то подставила… Это не про нее. Она не способна. Ты, как всегда, драматизируешь.
Кирилл остановился посреди кухни с огненным чайником в одной руке и кухонным полотенцем в другой, уставился на Терехова, как на космического пришельца, и судорожно замотал головой, повторив:
– Ты, как всегда, сгущаешь краски, Вась. Каким боком вообще Катька к твоей замороченной конторе?! Она учительница, ты не забыл?! Все ее преступления перед человечеством сводятся к тому, что она может нарушить скоростной режим на городских улицах, но чтобы… Слушай, ты давай прекращай кручиниться и жалеть себя. Давай-ка выпей чаю с коньячком и расскажи все по порядку.
– Ты же торопишься.
– Ничего, задержусь ради такого случая.
Дедков заварил ему сразу два пакетика. Поставил перед ним сахарницу, сушки с маком, достал из холодильника вареную сгущенку. Подумал, что этого вполне достаточно. Сел напротив Терехова и стал ждать, когда тот напьется.
Выпил тот подряд три чашки, заставляя без конца подогревать ему чайник. От коньяка отказался наотрез, желчно заявив, что он за рулем, а удостоверением теперь вряд ли сможет воспользоваться. Стрескал почти все сушки и начисто выскреб банку с варенкой. Дождался, пока Дедков уберет за ним со стола. И лишь тогда проговорил с печалью:
– Дело дрянь, Дед. И не только у меня, поверь.
– А у кого еще? – Кирилл как раз полоскал его чашку с ложкой и вытряхивал из сухарницы маковые крошки.
– У Катьки нашей Старковой неприятности, приятель. И, судя по всему, очень серьезные.
Дедков остолбенел просто с намыленной мочалкой в руке.
У Катьки неприятности?! Да что такого с ней могло случиться в этом занюханном захолустье, которого и на карте-то наверняка нет?! Или это как-то связано с Тереховым? Уж не он ли гарантировал ей эти самые неприятности, раз считает, что Старкова его подставила? Да он его тогда…
