– Что, что! Говорила она с ним, вот что! – вспыхнула она. – С ним говорила, потом ко мне на чай зашла и со мной говорила. Одиноко ей тут было. Одиноко и скучно. Чего с людьми не поговорить?
– О чем? О чем она с ним и с вами говорила? – прицепился Терехов. – Была какая-то тема определенная или…
Она снова обвела взглядом комнату.
Ох наделала беды на старости лет! Ох наделала!
Сидела бы тихонько в своем углу да помалкивала. Нет, угораздило попасть в историю. Да в какую! То милиция покоя не давала. Потом письма под дверь подбрасывают. Теперь вот эти прицепились. Рассказывать им или нет, до чего они с Катериной сообща додумались, кто же знает! Расскажет, может навредить ей и себе заодно. Не расскажет, тоже может навредить.
– Откуда я знаю, что вы ее друзья? – выговорила она со смятением. – Может, вы самые что ни на есть бандиты, которые мне письмо подбросили.
– Какое письмо? – в один голос воскликнули оба. – Что за письмо?
Пришлось ей вставать, лезть в нижний ящик серванта, где у нее полотенца банные хранились. Доставать оттуда припрятанный злополучный конверт и передавать его из рук в руки. Отдала, правда, тому, который ей был симпатичен. Читали они вместе, читали и бледнели.
– Та-ак, – протянул Терехов, выразительно глянув на Дедкова. – Ты понимаешь теперь, куда наша Старкова влезла?! Это ведь… Дура чертова! Вот дура!
Дедков ухватился за голову, тут же вспомнив, какой именно дурой он обозвал Катерину, когда она стояла на машине перед указателем в этот город. Не распусти он свой злой язык, кто знает, может, и не поехала бы она сюда. Может, и не влипла туда, куда влипать не должна была.
– Тетя Маша, вы хоть понимаете, что это очень серьезно! Что ее жизни угрожает самая настоящая опасность! Тюрьма – это полбеды, а вот это… – Дедков потряс в воздухе запиской. – Это бандитское послание. Оно… Я умоляю вас лично, расскажите все.
Новость они ей открыли, скажите, пожалуйста! А то она дура и сама не понимает, насколько все далеко зашло! Только вот ей-то кто поможет? Ее кто спасет от обещанного свидания?…
– У Ваньки она пробыла недолго, Катерина ваша, – нехотя начала тетя Маша. – Он с похмелья был, а когда с похмелья, он не особо разговорчив… был. Он ей рассказал эту историю, которую каждая собака на нашей улице… Да что там на улице! В городе каждая собака знала. Что нашел по весне у себя под завалившимся забором сумку с деньгами. Только он болтал тогда невесть что. То сумка, то чемодан, то мешок из банка. И сумму каждый раз разную называл. Ему никто не верил. Тяжело верить человеку, который пьет изо дня в день и себя не помнит, не то что… Вот и не верил ему народ. Он постепенно затих и стал потом всем говорить, что деньги в милицию сдал.
– Для чего он так говорил, как думаете? – вставил Терехов, ему уже сообщили, что никаких денег в милицию Голощихин не приносил, если они у него и имелись.
– Чтобы отстали, может. А может, еще по какой причине. Может, чтобы не ограбили. Доллары-то он ходил менять!
– Доллары?! – снова в один голос изумились гости.
– Ну да. Сначала в банк пошел, там ему отказали. – Тетя Маша, видя их изумление, поспешила объяснить: – Это ведь он все Катерине так рассказал. Нам-то ни гугу. Нам он ничего не рассказывал. А вот с ней чего-то разоткровенничался. Так вот, в банке ему отказали по причине неправильного паспорта.
– Как это неправильного?
– Просрочен был. Он же непутевый был, Ванька. Путевые люди все паспорта давно поменяли, когда того требовало государство. Новые паспорта с новыми фотографиями. А у него все паспорт старого образца валялся с фотографией, где ему, может, лет двадцать пять и было. Так вот, он поперся с этим паспортом и с долларами в банк, а у него их и не приняли. Он загрустил и… – Тетя Маша снова поскучнела, исподтишка рассматривая мужиков.
И чего это она с ними как на духу, а? Чего болтает? Ведь скажешь сейчас «а», потребуют и «б», а там и до всего алфавита недалеко. А болтать нельзя было. Ей за это запросто могут головенку ее старую оторвать. Жить-то с людьми на одной улице.
– И что, тетя Маша? Что? Куда он потом отправился с деньгами? По соседям, так ведь? – догадался противный гость, ухмыляясь так, что у нее тут же желудок свело от страха. – И кто из соседей ему деньги обменял?
– Я ничего такого не говорила, – попыталась она опротестовать, но вяло так, без азарта. – Откуда мне знать! Ко мне он с деньгами не приходил!
– А с чем приходил? – подхватил тут же Терехов.
Ох и противный малый! Внутри у тети Маши тут же все затрусилось заячьим хвостом, и даже во рту сухо стало, хоть карандаши языком затачивай. Откуда же он такой умный выискался? Будто ведь по писаному шпарит. Неужто Катерина ему разболтала? Нет, Катерина не могла. Они вроде ее сами ищут. Тогда как он смог догадаться, что она, дуринда неразумная, у Ваньки Голощихина куртку ту самую выкупила, как? Польстилась на дешевизну, называется, купила за сотню, а потом…
А потом, обшарив карманы, перепугалась так, что куртку ту поспешила в огороде зарыть от греха подальше да забыть на веки вечные.
Пришли, что называется, напомнили! Только она ни за что им не признается, ни за что! Хоть пускай ее на части режут. Нет, вот если Катерину ей представят живой и невредимой и если та ее попросит, тетя Маша собственноручно возьмет в руки лопату и разроет тот холмик под яблоней, на котором петуньи по весне посеяла.
– Ни с чем не приходил, – заметно потвердевшим голосом ответила тетя Маша, подавив горестный испуганный вздох. – Вы вот к Митюне сходите.
– Это кто такой?
– Митюня? – Она оживилась представившейся возможности соскочить с опасной для нее темы. – Это известный бабник и мот наш уличный. То бизнесом каким-то занимался, то темными делами. Хотя, по мне, это одно и то же, да. Так вот, по улице болтали, что Митюня вроде у Ваньки деньги покупал одно время.
– Одно время? Это которое же?
– Это пока Ванька в глубокий запой не ушел. Недели две жрал, не переставая. А потом…
– А потом?
– А потом, после запоя, сразу начал говорить, что деньги в милицию сдал. Только брехал он, вот вам крест! – Тетя Маша размашисто перекрестилась. – Никуда он не ходил. Может, тому же Митюне и продал все по дешевке. А признаваться, как проспался, стыдоба. Шутка ли, такие деньги профукать! А Митюня, он мастак людей облапошивать. Болтали, что он даже какие-то пирамиды строил, во!
– Это какие же такие пирамиды? – недоверчиво хмыкнул Терехов. – Египетские или финансовые?
– Не умничай особо, парень, – разозлилась вдруг тетя Маша. – Сходи вон к нему, он через дорогу, как раз напротив меня живет. И спроси его, коли интересно. Только вряд ли он с вами станет говорить.
– Почему? – с тихим вздохом поинтересовался Дедков.
– Потому что не боится он ни хрена ни черта! – И она снова обмахнула себя крестным знамением. – Это вам ни бабу старую в угол загонять. Митюня, он из этих, как их…
