— Нет, я не читала. Думала.
— О чем же, если не секрет?
— О том, что я совершила ошибку, когда уехала из дому. Мне казалось, что, уезжая, я оставляю там все свои проблемы, что в большом городе легче найти не только хорошую работу, но и счастье. Вышло не совсем так. — Она перевела дыхание. — Мне неуютно здесь. Этот мир чужой для меня. Вместо того чтобы заниматься делом, я играю в какую-то не совсем понятную игру, подражаю чужой жизни. А от проблем не убежишь, каждый человек носит свои проблемы с собой. Когда Кен предпочел мне другую женщину, он поступил совершенно правильно. Нельзя жить мечтами. Нужно просто жить. Жить там, где ты родился, где твой дом.
Саймон поморщился.
— С каких это пор Кен стал для вас авторитетом? На мой взгляд, у парня явные нелады со зрением.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что он не заметил сокровище у себя под носом.
Он шагнул к Джулии, и в следующий момент ей уже ничего не оставалось, как ответить на его поцелуй. Губы ее раскрылись сами собой, и его желание хлынуло в нее бурным, сметающим все на своем пути потоком, проникая в ее кровь, пробуждая ответную страсть. Подчиняясь этой ответной страсти, Джулия прижалась к нему всем телом и тут же ощутила словно рванувшуюся ей навстречу плоть.
— Саймон, — прошептала она, и он с глухим стоном разжал объятия и сделал шаг назад.
— Ты сводишь меня с ума. Я обещал, что не прикоснусь к тебе, и впервые нарушаю данное слово.
— Но я доверяю тебе, — запротестовала она.
— Нет. — Саймон бросил это слово, как бросают камень, и когда Джулия посмотрела ему в глаза, то увидела в них неугасимое желание. — Мы оба совершим серьезную ошибку, если позволим себе увлечься. Я лишь причиню тебе боль. Мой отец был безответственным человеком, которому не было никакого дела до семьи. Я поклялся, что никогда не стану таким, как он, но не избежал его ошибок. Я собирался жениться на женщине, с которой меня связывали чисто деловые отношения, но все равно ухитрился обидеть ее. Любовь несет боль и утрату независимости, и это неприемлемо для меня. Случай с Марго стал последней каплей. Я не хочу разбивать сердца. Рано или поздно ты поняла бы, что твое тепло, отданное мне, возвращается холодом. Сейчас мы с тобой деловые партнеры, и я сделаю все, чтобы успешно завершить наше предприятие. Но я хочу тебя, поэтому не доверяй мне. Я не могу гарантировать, что при определенных обстоятельствах не отброшу свои обязательства ради удовольствия.
Впервые за все время Джулия видела его таким: с потемневшими от желания глазами, подавленного, без привычной маски равнодушной благожелательности. Она видела его ребенком, лишенным отцовского внимания, и взрослым, не верящим в себя, пригнутым бременем своих и чужих ошибок, но он хотел ее, а она — да! — хотела его. Ночь с ним принесла бы ей счастье, но что принесло бы утро?
— При каких обстоятельствах?
— Джулия!
— При каких обстоятельствах ты… занялся бы со мной любовью? Я не прошу чего-то большего. Мне не нужны длительные отношения. Ты же знаешь, что я могу обойтись без мужчины, как ты обходишься без женщины.
Она шагнула к нему.
Он не отступил.
Джулия чувствовала его желание, как чувствуют надвигающуюся грозу: в блеске глаз и в прерывистости дыхания, в сжатых кулаках и в напряжении тела.
Его поцелуй был сладок, но ей хотелось, чтобы он был еще слаще. Ей хотелось, чтобы Саймон взял ее на руки, оторвал от земли и прижал к себе.
Саймон еще сохранял остатки самоконтроля. Он дал слово, а это означало для него все. Если он сейчас откажется от своего обещания, то потеряет все. Если он уступит своему желанию и желанию Джулии, если забудет о том, кто он и кто она, то останется только страсть, объединяющая мужчину и женщину. Он станет просто мужчиной, но перестанет быть Саймоном Джорданом.
— Джулия, Джулия, — шептал он, покрывая поцелуями ее губы и веки, щеки и шею.
Она не знала, сколько продолжалось это блаженство, но в тот миг, когда жар его поцелуев исторг из нее сладостный стон, а по телу пробежала волна дрожи, Джулия положила руку на плечо Саймона и слегка надавила.
Саймон сразу же отпустил ее.
Губы у Джулии дрожали.
Он выругался.
— Черт возьми, Джулия. Я сделал вам больно? Простите.
Сдерживая подступившие к глазам слезы, она покачала головой.
— Нет. Я вас оттолкнула… потому что… Вы сказали… Потому что я вам не поверила.
— Неважно. Я же не зверь и умею контролировать себя. Как правило. Вам нечего меня бояться.
Саймон столь явно огорчился, что Джулии пришлось изобразить улыбку и попытаться унять его порыв самобичевания. Во всем виновата только она. Это она хотела Саймона. Хотела так сильно, что была готова перешагнуть через любые преграды и запреты.
— Похоже, день выдался нелегким для нас обоих. Ну, у кого самоконтроля осталось больше? — Джулия попыталась рассмеяться, но вместо смеха из горла вырвался всхлип. — Только не у меня. Да и какая женщина не попыталась бы затащить в постель самого Саймона Джордана, имея хоть крохотный шанс на успех? Вы же меня знаете — я своего не упущу. Плевать на приличия, плевать на благоразумие.
Некоторое время он изумленно таращился на нее, потом погрозил пальцем.
— Джулия Сандерс, вы лгунья.
— Я действительно хотела, чтобы вы полюбили меня, — призналась она. — Вы невероятно сексуальны, Саймон, и я могла бы гордиться этим успехом.
— Если бы вы хотели меня, то заполучили бы без дополнительных усилий. Я бы не смог остановиться.
— Но вы же остановились.
Он покачал головой, как бы желая сказать, что она снова ведет нечестную игру.
— Да, я всего лишь пошевелилась, а вы меня отпустили. Как будто я сказала «нет».
— А вы сказали бы «нет», если бы я зашел дальше?
Джулия ненадолго задумалась.
— Надеюсь.
Это прозвучало искренне, но без особой уверенности. Кто знает, хватило ли бы ей сил остановиться уже в следующую минуту. Как бы там ни было, хорошо уже то, что они оба остановились. Иначе… Иначе сожалеть пришлось бы еще долго.
Но и было бы что вспомнить.
— Пожалуй, мне лучше сейчас заняться чем-то другим. Я еще не починила замок в ванной.
— Джулия, мне казалось, что вы починили уже все, что только можно.
— Тот, кто хочет поработать, всегда найдет себе дело. — Она вовсе не шутила, потому что искренне считала работу самым лучшим средством отвлечься от докучливых мыслей и навязчивых образов, рождаемых распаленным воображением.
— Что ж, поступайте как знаете, — буркнул Саймон и поспешно ретировался — вероятно, ему тоже требовался перерыв после бурной сцены.
