— И она тут же подтвердит, что конечно же он ее кузен. Итальянки не в состоянии упомнить всех своих кузенов, двоюродных, троюродных или внучатых.
Следующие несколько миль они преодолели под обиженное молчание Антонии. Затем, после поворота, открылся чудесный вид на Перуджу, возвышавшуюся на вершине холма. Город был окутан темным покровом ночи. Только кое-где вспыхивали мерцающие огни.
— Вы так и не сказали, чем собираетесь заниматься завтра, — напомнил Толбот.
— Если рабочие отдыхают, что мне делать на раскопках?
— Помочь мне с бумагами.
Она улыбнулась:
— Хорошо, я приеду.
Несмотря на то, что Толбот то и дело заставлял ее злиться, Антонии было приятно, что он обращается к ней за помощью.
Оказавшись в своей комнате, Антония вспомнила, что хотела собрать платья для сестер Лучано. Она бы предпочла купить новые, вместо того чтобы отдать два-три своих, но это могло задеть гордость семьи и привести в ярость Лучано. А так — можно было сделать вид, будто платья поношенные и она не собирается больше их носить, или придумать еще какую-нибудь причину.
Утром Антония была готова в обычное время. Но Толбот не появился. Почти час она просидела на балконе, ожидая его, потом решила позавтракать в своем любимое кафе.
Когда она вернулась, от Толбота по-прежнему не было известий. Он не звонил и не прислал записку. Антония терялась в догадках. Наконец, она позвонила Роберту в «Маргариту».
— Нет, его здесь нет, Антония, — сообщил Роберт. — И я не знаю, поехал ли он сегодня на раскопки.
— Может Клео в курсе? — спросила она.
Это было маловероятно, но Антония не могла напрямую спросить Роберта, не пригласил ли сегодня Толбот куда-нибудь Клео.
— Подожди, я узнаю. — Прошла, казалось, вечность, прежде чем его голос снова послышался в трубке. — Боюсь, она уехала куда-то еще рано утром. Ее мать думает, что в Орвието.
— О, понятно, — пробормотала Антония. — Спасибо, Роберт.
— Если хочешь, приходи пообедать, — пригласил он.
— Нет, мне нужно больше рисовать, а то твой друг Витторио скажет, что я ленивая.
— Тогда приходи вечером, после ужина, если уж тебе так хочется быть независимой.
— Посмотрим, как пойдет дело. — Антония положила трубку.
Итак, Клео отправилась на экскурсию. Но почему втайне? Почему, черт возьми, Толбот не сказал прямо, что собирается пригласить куда-то Клео? Может, в Орвието тоже есть какие-нибудь фальшивые этрусские украшения, и он советует Клео держать рот на замке и ни в коем случае не говорить ни слова этой «болтливой Антонии». Хотя, конечно, нельзя утверждать, что Клео и Толбот уехали вместе.
Антония шла мимо праздных прохожих в студию, где Франческа, наверное, только проснулась или вообще спит.
Франческа только что встала с постели.
— Почему ты такая уставшая по утрам? — спросила Антония.
Франческа зевнула.
— Поздно ложусь спать, наверное. Но только в полночь я чувствую себя бодрой. Вот когда я могу болтать, танцевать и чувствовать, что жизнь прекрасна. Если, конечно, рядом есть кто-то, с кем можно поболтать и потанцевать.
— Давай я сварю тебе кофе, — предложила Антония. — Потом буду рисовать, а ты можешь снова поспать, если хочешь.
— Что там с погодой? — поинтересовалась Франческа.
— Облачно. Пасмурно.
— Вчера была такая ужасная гроза. Гром, молния, дождь как из ведра.
— Да? — удивилась Антония. — Я была на озере Тразимено, и там весь день стояла чудесная погода.
И тут ее осенило. Если вчера была гроза, Толбот мог уехать раньше, чем планировал, чтобы проверить, все ли в порядке на площадке.
— Твой кузен Стефано заходил на прошлой неделе, когда тебя не было, — сообщила она мимоходом.
— Стефано? Какой Стефано?
— Я не знаю его фамилию. Он фотограф и работает с мистером Друри на раскопках.
Франческа покачала головой:
— У меня столько кузенов… здесь, во Флоренции, в Пизе, повсюду. Я не помню того, о ком ты говоришь. Если он придет сегодня, я узнаю, кто это.
Стефано не пришел. Франческа пробыла дома до вечера. Она не работала, а просто валялась на продавленном диване.
Прежде чем свет стал слишком тусклым для работы, Антония спросила Франческу:
— Что ты думаешь об этой картине?
Франческа внимательно изучала полотно, Антония терпеливо ждала.
— Кое-что получилось очень хорошо. Поля, стена, земля в тени, но небо… о нет. Оно не сияет.
— Ты хочешь сказать, плохо передан свет?
Франческа кивнула.
— Оказывается, это сложно, — призналась Антония.
— Тебе нужно ходить в музеи и галереи. Изучать картины Перуджино и Пинтуричино. Там отличный свет.
Антония вздохнула:
— Мне кажется, я никогда не научусь писать итальянское небо.
Франческа вскочила и бросилась одеваться и краситься для вечеринки. Антония улыбнулась внезапной энергии, которую проявляла итальянка, когда дело касалось развлечений.
Вымыв кисти и прибравшись в студии, Антония вернулась в albergo, чтобы переодеться к ужину.
В холле отеля она выбрала незаметный столик в углу, заказала кофе и попросила официанта передать синьору Роберту, что она здесь, но не хочет беспокоить его, если он занят с гостями.
Роберт появился примерно через полчаса и тяжело опустился на стул напротив Антонии.
— Устал? — сочувственно спросила она.
— Не так чтобы очень. Я привык быть на ногах по шестнадцать часов в день. — Он негромко рассмеялся. — Отец думает, что я сумасшедший, но я пока не собираюсь оседать за столом где-нибудь в офисе, полном горшков с цветами и обставленном по последнему слову техники.
Он заказал еще кофе и коньяк для них обоих.
— Клео еще не вернулась? — отважилась спросить Антония.
Роберт нахмурился:
— Нет. Она исчезла рано утром и даже не сказала матери, с кем уезжает. О, я знаю, она всегда была непредсказуемой, но сейчас мне от злости иногда хочется схватить ее и трясти до тех пор, пока у нее не застучат зубы.
— Она молода…
— Я знаю! Но она могла бы вести себя немного нормальнее, даже для своего возраста, и не заставлять нас так волноваться.
— Роберт, возможно, она испытывает те же чувства, что и ты. Ты только что говорил, что не хочешь пока работать в фирме отца. Может, Клео тоже не хочет связывать себя отношениями с определенным мужчиной. Ты должен постараться сделать так, чтобы она не думала, будто ты собираешься приковать ее к себе, иначе она сбежит. Прояви терпение.
