— Ты знаешь, ты снова оказался прав.
— Ну, это же все закономерно, дорогая. — Его рука легонько коснулась ее волос и погладила. — Прическу какую-то стала делать… Непонятную… Чужая ты с ней или в ней, не знаю, как правильно… Так в чем я там оказался прав, малыш?
Нет, ну откуда, на какую ее беду взялась эта самая Ангелина?! Откуда и каким ветром ее занесло?! Не было бы ее сейчас, она обняла бы его, прижалась бы, и пускай бы все то произошло, что не произошло тем прошлым летом, когда она…
Думать об этом не стоило. Это было подло, это было сродни тому, что сегодня сделали с ней. Нельзя же ей уподобляться мерзкому человечку, творящему гадости из-под полы. Ангелина уехала, не подозревая о том, что кто-то станет вынашивать тайные грешные мысли насчет ее жениха. Был когда-то ее! Был! Время упущено, что теперь делать…
Алиса отстранилась и неловко улыбнулась.
— Извини, Антоша, я что-то расклеилась совершенно. Но твои пророчества относительно мышиной возни, кажется, начинают сбываться.
И она во всех подробностях рассказала Матвееву об исчезнувшем докладе, о том, кого и в каком составе встретила в коридоре. И главное, не оставила без внимания странное замечание, сделанное ей напоследок Сергеем Ивановичем.
— Дела-аа, Соловьева! — только и выговорил Антон.
Они к тому времени уже перешли в кухню, где ей все же пришлось заниматься ужином, хоть и не хотелось. Поставила воду под макароны, разморозила бифштексы и, как следует изваляв в панировке и специях, принялась жарить.
— Слушай, но ведь это же чистой воды бредятина! Зачем?! — возопил Антон, подумав минут пять над ее историей. — Кому радость от того, что тебе станет плохо? Хотя о чем это я! Мои прежние соседи всякий раз, меня заливая сверху, так радовались, так радовались… Значит, завелась там у вас крыса настоящая… Если, конечно же, эта крыса не управляема твоим красавцем начальничком…
— Ну, вот опять! Прекрати немедленно клеветать на приличных людей! — возмутилась Алиса, в сердцах швырнув на сковородку очередной кусок бифштекса так, что масляные брызги полетели в разные стороны. — Зачем ему меня подставлять?! Каждый поступок мотивирован чем-то. У Сергея Ивановича какой мотив? Он меня не домогался! Он с явной охотой принял меня на работу! И доволен был все время! Вот у начальника службы безопасности — да. У того мотив налицо.
— Ты ему отказала! — удовлетворенно улыбнулся Матвеев, макая кусок хлеба в солонку и с удовольствием от него откусывая. — И не ему одному, между прочим!
— Вот, вот! Давай я еще и тебя начну подозревать! И вообще подозреваемых может быть очень много, можно полжизни потратить, чтобы выяснить, кто подстроил эту гадость.
— И что-то подсказывает мне, что гадость эта не последняя, — снова встрял Антон с набитым хлебом ртом. — Это только начало, детка. И вполне безобидное. Слушай, а может, кто на место твое метит? Или Инга эта, сначала устроила тебя, потом подумала, подумала, присмотрелась внимательно и решила, что для ее мужа ты слишком великое искушение. И решила…
— Инга может уволить меня без всяких мотиваций. Просто зайти в отдел кадров и оставить там распоряжение. — Алиса отрицательно покачала головой. — Нет, это не она. К тому же у нее просто не было времени. У нее, у многих других тоже. Это секьюрити, больше некому. Он столкнулся со мной прямо в дверях. Попробовать поговорить с ним? Пригрозить, что все расскажу шефу?
— Попробуй, — неожиданно легко согласился Матвеев. — Хуже не будет. И если это он, пускай знает, что тебе все известно. Пускай ходит да оглядывается. Слушай, Соловьева, мы ужинать будем когда-нибудь или нет?!
Ужин был готов минут через десять. Все это время Матвеев ныл и приставал к ней с нелепыми вопросами. То почему она перестала совсем носить джинсы. То длина юбок его перестала совершенно устраивать. С новой прической достал просто. И старит она ее, и не сексуальна.
Придирался, одним словом!
Но Алиса не роптала. Она молча помешивала макароны, переворачивала на сковородке мясо, терла на крупной терке сыр в глубокую керамическую миску. И все это с удовольствием.
Она вдруг поймала себя на мысли, что очень рада его присутствию. Не в том смысле, о котором думала, уткнувшись в его плечо. Об этом она себе запретила думать, все время помня об Ангелине. А в дружеском. В обычном дружеском смысле, в том самом, который всегда ее устраивал.
Вот сидит Матвеев на ее кухне на старой расшатанной табуретке, раскачивается, расшатывая еще сильнее. Искрошил полбуханки хлеба, насорил солью по столу и ворчит, ворчит, ворчит, будто старик. А ей хорошо! Спокойно с ним рядом. И даже мыши гадкие присмирели от его присутствия, словно поняли, кто в доме главный.
— Замуж бы тебе… — осторожно заметил недавно отец в последнем их телефонном разговоре. — В доме должен быть мужчина, хозяин…
Никаких мужчин в ее доме, кроме Матвеева, не бывало и раньше, не было и теперь. А ведь, действительно, надо бы…
— Слушай, а может, мне замуж выйти, а, Антош? — спросила она, когда ставила на стол тарелки с мясом и макаронами с сыром. Села к столу, подперла кулачком подбородок и, глядя на друга с печалью и ожиданием, снова спросила: — Может, выйти замуж, а?
— Замуж — не напасть, как бы замужем не пропасть. — проворчал он, пододвигая к себе тарелку, вонзил вилку в самую серединку сырной горки и принялся накручивать длинные макаронины на вилку. — Замуж! Это же очень серьезный шаг, Соловьева! Замуж не выходят из-за того, что в твоем доме завелись мыши и на работе тебя кто-то начинает тихо ненавидеть и вредить.
— А почему тогда выходят замуж? — Алиса пожала плечами, принимаясь нарезать мясо мелкими кусочками. — По любви, что ли? Не верю!
— Почему?
— Если выходили замуж и женились по любви, то куда она потом девается, ведь каждый третий брак распадается! Какая тут любовь, Матвеев?! Нет, замуж выходят по каким-то другим причинам. А вот по каким, я пока не знаю… Кстати, и бабкино письмо тогда прочесть сумею. Что-то она там мне завещала?..
— Вот-вот! Так и скажи, что любопытство тобой движет! — Всю историю бабки Тамары Матвеев знал доподлинно, и они частенько прежде фантазировали по этому поводу. — Но выходить для того, чтобы прочесть завещание… Нет, Соловьева, с твоей психикой и правда что-то не в порядке. Заняться бы тобой всерьез…
— Ангелиной своей занимайся, — огрызнулась она, но без азарта, просто, чтобы не оставлять его реплику без ответа. — У вас с ней, кажется, все по взаимной любви и согласию! Того и гляди, к алтарю ее поведешь!
И зачем сказала так, дура! Что ждала услышать в ответ?
— Может, и поведу.
Услышала, называется! И тут же расстроилась, хотя и давала себе зарок не мечтать больше о нем. Ведь их будущее осталось в прошлом.
Доедали они в полном молчании. Алиса хмурилась. Матвеев чему-то загадочно улыбался. Но она не стала его больше ни о чем спрашивать. Вдруг опять скажет что-нибудь такое, от чего она до утра не уснет.
