— Ты идиотка, — громко сказала она сама себе.
— Почему? — прозвучал за спиной его голос.
Пейдж вздрогнула и резко повернулась. На пороге стоял Макс, его атлетическая фигура четко вырисовывалась в освещенном проеме двери.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне нужны салфетки. — Макс сделал пару шагов навстречу. — Так почему ты называешь себя идиоткой?
— Тому есть множество причин. Мне надо вернуться в зал, — забормотала она, стараясь мышкой проскользнуть мимо него.
— Подожди, — Макс сделал предостерегающий жест. — Все в порядке?
— Да, конечно. — Искренняя озабоченность, с которой был задан вопрос, тронула Пейдж до глубины души. Ей хотелось разрыдаться, но разве можно себе это позволить? Вместо этого она предприняла еще одну попытку выйти.
— Подожди, Пейдж, — опять попросил Макс. — Что тебя беспокоит? Я смогу помочь. Даже если надо просто выговориться...
Спокойный негромкий голос, подобно теплой морской волне, окутал Пейдж.
— Все в порядке. — Она сама почувствовала, как неестественно прозвучал ответ, смутилась и заторопилась к двери, почти оттолкнув Макса.
В этот момент ее нога попала в щель между стеллажами, и Пейдж поняла, что падает.
Как все произошло дальше, она так никогда и не смогла объяснить. Сильные руки Макса подхватили ее, их губы встретились...
ГЛАВА ПЯТАЯ
В тот момент, когда губы Пейдж коснулись его губ, Макс понял: случилось то, чего он больше всего боялся. Руки сами собой сжали трепещущее тело Пейдж, губы превратили почти случайное прикосновение в долгий поцелуй. Что толку обманывать себя: Макс мечтал о нем с самой первой встречи.
Боже мой, неужели человек, чья выдержка была предметом собственной гордости, может так безрассудно потерять голову? Макс немного разжал руки лишь для того, чтобы медленным ласкающим движением провести их вдоль спины Пейдж, подняться выше, обхватить ладонями затылок и снова приникнуть ртом к ее полуоткрытым губам. Пусть внутренний голос помолчит — этот момент всецело принадлежит Максу.
Пейдж не сопротивлялась, лишь отступила на шаг, запрокинула голову и прижалась спиной к металлической стойке. Ее язычок ласкал губы Макса. Боже, эта девушка знала толк в поцелуях!
Время перестало существовать для них. Один поцелуй сменял другой, Макс и Пейдж казались ненасытными.
Временами внутренний голос старался докричаться до Макса сквозь затуманенный страстью рассудок, но в ответ он лишь крепче сжимал объятия.
— О боже, — пробормотал он, наконец отстранившись, но не в силах разжать руки и отвести взгляд от влажных губ Пейдж. — О боже.
— О господи, — шепотом ответила Пейдж. — Спасибо.
Спасибо? Она благодарила за поцелуй? Макс не мог поверить. Он отступил на шаг и выпустил Пейдж из объятий.
— Нам не следует делать этого. — Это была явная ложь. Больше всего на свете Макс жаждал продолжения.
Пейдж как будто не слышала и улыбалась:
— Это было великолепно.
— Да, великолепно. Но мы работаем вместе и не должны... — Макс замялся, подыскивая нужное слово, — все усложнять.
— Усложнять что?
Неожиданно дверь кладовки распахнулась, и на пороге появился Тим.
— Не знаю, чем вы оба занимаетесь здесь так долго, но надеюсь, чем-нибудь стоящим. Дайте мне салфетки, и я уберусь. Кстати, мы закрылись.
Макс взял со стеллажа пачку салфеток и вручил Тиму, пробормотав, что уже выходит.
— О, можешь не спешить. Рабочее время закончилось, и ты имеешь полное право устраивать личную жизнь.
Хихикнув, Тим быстро захлопнул дверь.
— Когда ты сказал «усложнять», что ты имел в виду? — Пейдж вопросительно смотрела на Макса.
— Нам будет трудно работать рядом.
— Я поняла, — кивнула Пейдж с таким счастливым видом, что у Макса возникли сомнения, так ли это на самом деле. — Не будем усложнять.
Уже в дверях она еще раз улыбнулась своей сияющей улыбкой и загадочно повторила:
— Большое спасибо.
Макс вышел следом. Две вещи не давали ему покоя. Первое: как мог человек, у которого самообладание — основное профессиональное качество, так легко утратить контроль над своими эмоциями? И второе: почему Пейдж благодарит его за то, что следует считать почти непоправимой ошибкой?
Пейдж улыбалась. Казалось, счастье прочно поселилось в ее душе. Даже болтовня Тима, почему-то решившего, что сегодня его очередь везти Пейдж домой, и тем самым лишившего ее возможности остаться с Максом наедине, не могла разрушить это блаженное состояние. Даже неожиданное присутствие Дианы, с кислым видом сидящей на лестнице перед дверью Пейдж, не загасило сияющей улыбки.
— Кайл нашел дом, — печально произнесла Диана вместо приветствия. — Три спальни и две ванные.
Пейдж открыла дверь и выключила сигнализацию.
— Заходи, если хочешь поболтать.
Шаркающей походкой подруга медленно прошла в квартиру и с обреченным видом плюхнулась на диван. Пейдж была бы рада ей посочувствовать, но в данной ситуации ее симпатии были всецело на стороне Кайла. Парень обожал Диану и всерьез хотел связать с ней свою жизнь. Если бы кто-нибудь любил Пейдж так же сильно...
Ее мысли обратились к Максу. Пейдж слегка покраснела. Как она с ним целовалась! Восхитительно! Нет, не просто восхитительно, а как-то по-особенному, как никогда и ни с кем раньше. Губы слегка покалывало, так хотелось опять целовать Макса. Усложнит это что-то или не усложнит?
— Дом белого цвета, с собственным двориком. Много цветов, — продолжала между тем стенать Диана. — И гараж. — Стенания перешли в прерывистые всхлипывания, и Пейдж бросилась к подруге.
— Все не так страшно, дорогая. Вы должны просто поговорить начистоту. Объясни, что ты к этому не готова.
Диана продолжала всхлипывать.
— Кайл настаивает. Он считает, что наши отношения доросли до следующей ступени. А меня вполне устраивает прежняя.
Пейдж сжала ее руку:
— Дорогая, он любит тебя и хочет жить с тобой.
Диана вздохнула, хитро посмотрела на Пейдж и произнесла своим обычным голосом:
— Это еще не все. Знаешь, до чего он договорился?
— До чего же?
— Брак, — опять застонала она. — Он хочет на мне жениться!
Если бы всего час назад Пейдж не целовалась до головокружения, то, вполне возможно, смогла бы посочувствовать приятельнице. Но после случившегося между ней и Максом в полумраке ресторанной подсобки мысль о браке с самым прекрасным мужчиной на свете не вызывала у нее ужаса. Единственное, что всерьез беспокоило, — это полное отсутствие ясности в собственной жизни. Пейдж была не совсем уверена в праве втягивать в свои проблемы Макса. И чем больше она думала над тем, как могут развиваться их отношения, тем с большей очевидностью понимала: завлекать Макса обещаниями, которые могут быть не исполнены, нечестно.
