Книга Чужие деньги, страница 79. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чужие деньги»

Cтраница 79

— Мама, а в садик я сегодня не пойду?

Младший детеныш, забытый за всеми передрягами, стоял на пороге кухни босиком, в посеревших от многочисленных стирок трусиках и маечке с головой Микки-Мауса на пузе. Не понимая, что происходит, он с эгоизмом существа, не приучившегося к сочувствию, радовался тому, что на сегодня будет избавлен от детсадовской манной каши, этой гадкой ненавидимой размазни, коллективного сидения на горшках, придирок воспитательницы, подножек хулиганов из старшей группы, и в то же время ощущал, что его мир переменился — настолько переменился, что мама сидит какая-то чужая, и страшно к ней подойти. И уж совсем он оказался сбит с толку, когда мама, взлетев с табуретки, подхватила его на руки, обняла, стиснула до того, что стало трудно дышать, уткнулась лицом в его живот. До боли…

— Мам! Ты что?

Первую часть жизни, до замужества, Валентина провела среди женщин: мама, подруги мамы, Валины школьные и институтские подруги. Во второй части главными стали мужчины. Егор. Сыновья, Питер. Ее дорогие мужчины, смысл ее стремлений, средоточие ее помыслов. Как бы она хотела, чтобы им было хорошо! Как старалась она, чтобы каждый получал от нее то, в чем нуждался, как боялась кого-то обидеть, нарушить существующее между ними равновесие… И чего, спрашивается, добилась? Егор убил Питера. Сыновья лишатся отца: в лучшем случае, если Егору не дадут пожизненное, он вернется только спустя много лет, когда Владик и Даня станут взрослыми. По ее вине. Ни один психолог не предупредил ее о такой возможности.

— Мам, ты плачешь, что ли?

— Нет, маленький, не плачу. — Валентина оторвала от животика сына свое лицо: красное, с отпечатком складок майки, но сухое. — Знаешь что, Данилка? Если в сад мы сегодня не добрались, пойдем-ка погуляем.

— Давай! — Тревоги Дани улетучились в преддверии блистающей перспективы. — Давай, мама, поедем в «Детский мир»… нет, лучше в зоопарк, смотреть на енотов с длинными хвостами…

— Куда скажешь, туда и поедем, роднулик. Только погоди, мама должна позвонить на работу, предупредить, что сегодня не придет.

Встряхнувшись, Валентина обрела в себе силы набрать номер редакции..

— Алло!

— Алло, Валя, это вы? — зашумела трубка. — Где вы? У нас номер пора сдавать в типографию! Валечка, как вы могли нас бросить в такую минуту? Вы заболели?

— Эмма Анатольевна, — голос Валентины не сорвался, но звучал для нее самой словно издалека, — сегодня я приехать не смогу. С мужем случилось несчастье.

— Хорошо… то есть, что я говорю! Мы безмерно сочувствуем… Валя, вы меня слышите?

— Да, Эмма Анатольевна. — Надо держаться: в ближайшие годы Валентинина зарплата — единственное, на что семья может рассчитывать. — Завтра я обязательно выйду на работу. До свидания.

Енотов они с Даней в тот день не увидели: еноты были не то на зимних квартирах, не то на карантине. Слишком тепло, не по погоде, одетые, бродили мать и сын по аллеям вокруг прудов зоопарка по асфальтовым оттаявшим дорожкам. Валентина крепко сжимала ладошку ребенка, сразу по выходе из дома избавившегося от варежек (подобно всем детям, он предпочитал скорее замерзнуть, чем перегреться), и размышляла о том, что у многих женщин мужья сидят в тюрьме. Жены заключенных не умирают и не впадают поминутно в истерики, а стойко переносят свою несчастливую судьбу: готовят передачи, ездят на свидания, вяжут теплые носки. И казалось, ей бы полегчало, будь приговор уже объявлен: дрожь миротрясения сменилась бы заботой о таких вот мелочах. Намного легче, когда ничего уже нельзя исправить.

Но может быть, Егор не убивал Питера? Может быть, в Великих Карательных Инстанциях, куда его увели, разберутся и отпустят? Может быть, они с Данечкой вернутся домой, а Егор — там? Чтобы эта надежда подольше не развеивалась или, может быть, чтобы дать ей время осуществиться, Валентина все бродила и бродила по зоопарку. Купила Дане два воздушных шарика, заворачивала то в дельфинарий, то в кафе, тратя деньги, точно они имели смысл искупительной жертвы.

И, страстно желая вернуть Егора, при этом она — что за двоемужница! — безумно жалела, что Питер мертв. Он присутствует на свете только в Валентининой памяти, видимый с таких неожиданных сторон, с каких, она уверена, не открывался никому: ни официальной жене, ни сотрудникам, ни героям его книг. Померкнут ее воспоминания — окончательно развеется прах его следов на нашей земле. В стремлении удержать любовника, замедлить распад его образа, Валентина, держа за руку мальчика — сына Питерова соперника, — вспоминала и вспоминала тот послед-ний раз, когда она видела Питера. Наверное, это были не простые воспоминания, потому что себя она представляла с точки зрения Питера, как бы со стороны…

ЭПИЗОД ИЗ ПРОШЛОГО ПИТЕРА ЗЕРНОВА

«Этим утром я принял решение»

— Мелкий дождь бьет в окно, мне теперь все равно, и тебя рядом нет, рядом нет, — заливалась блюзовым голосом певица начала девяностых, знать не знавшая, что незамысловатая песенка в ее исполнении навевает смертельную тоску на некоего американскою журналиста с русскими корнями. Радио в кафе было настроено на станцию «Европа плюс», пахло разлитым пивом, по фарфоровой пепельнице был размазан окурок сигареты предыдущего посетителя, мелкий дождь и в самом деле бил в окно… На этом сходство с песней кончалось. Питер, в отличие от лирической героини, не изнывал от одиночества: рядом сидела его любимая, полная дождевой свежести и печали осеннего листа. И ему было не все равно, что случится дальше: от того, что скажет эта женщина, зависела его последующая жизнь. Примет ли Валя его предложение?

«Соглашайся, пожалуйста, соглашайся! — внутренне молил Питер. — Мы будем счастливы, весь мир откроется перед нами. Каждый из нас сделал в свое время ошибку, лишь потому, что мы поздно встретились, но других ошибок мы избежим. Ты ведь не станешь выгонять из дома моих друзей? Не превратишь нашу семейную жизнь в ряд обязательных ритуальных действий, рассчитанных на внешнее благополучие? Не сделаешь аборт? Не надо сейчас про аборт…»

Валентина медлила. Чего-то она ждала от Питера. Или в чем-то не решалась признаться?

«Преисполненная тайны русская женщина! Я познал тебя — в библейском ветхозаветном смысле, как познает муж жену свою; но чтобы узнать тебя, строй твоих мыслей, код твоих поступков, не хватит целой жизни… Как с Норой? Нет, не как с Норой! Ты для меня вся — созвучие; Нора — диссонанс. Прислушиваясь к тебе, я узнаю возможности собственного звучания. Какая мелодия сложится из нас?»

— Знаешь, Валя, — нарушил Питер молчание, которое начинало становиться нестерпимым, — независимо от того, что ты сейчас скажешь, я принял решение.

— Неужели? — откликнулась Валентина. В приглушенном освещении кафе, в рефлексах скользящих по стеклам дождевых струй, она казалась видима словно сквозь матовое стекло; ее рыжеватые волосы отплывали в невозвратное. — И, конечно, не далее как этим утром?

— Да, после бессонной ночи… Чему ты смеешься?

— Ничего. — Просто это слова старой песни. Речитатив: «Этим утром я принял решение, принял решение». Из советского фильма про моряков-подводников, уходящих в героическое плавание.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация