И тут снова, в который раз, мы попали впросак. Ведь недаром говорится у нас в народе: «В каждом монастыре свой устав, свои порядки». Мир многообразен, и об этом надо было знать. Официанты водрузили поднос, на котором в форме пирамиды высилось незнакомое нам блюдо. Нам объяснили, что каждый сам себе должен положить в тарелки столько еды, сколько захочет (своеобразный «шведский стол» с «китайской спецификой»). В бумажных пакетиках уже лежали перед нами бамбуковые палочки и европейские столовые приборы.
А «просак» был вот в чем: после скудного гостиничного завтрака мы быстро опустошили блюдо, и оно немедленно было унесено официантами, тотчас появился второй такой же поднос с еще более аппетитными кушаньями. Что это было? Мясо? Рыба? Дичь? Овощи? Морепродукты? Скорее всего, все это вместе. Нам, бывшим солдатам, некогда было в этом разбираться, хотя и второй поднос мгновенно был опустошен. И пошло-поехало. Подносы пустели один за другим. Но уже к четвертому блюду наш порыв начал иссякать, а к шестому блюду на подносе осталась нетронутой половина какого-то экзотического блюда, а официанты, словно нарочно, как ни в чем не бывало продолжали вносить все новые и новые кушанья.
И тут мы начали жалеть, что, во-первых, зря мы так накинулись на первое блюдо, и, во-вторых, каждый из нас пожалел, что не захватил с собой «тары», а оставлять роскошную снедь было жалко. Возвращаясь из ресторана, я вспомнил еще одно «наставление», полученное перед отъездом: «Никогда не доедайте с тарелок все, что вам подадут». Наши наставники в России могут быть спокойны: мы оставили нетронутыми не хвостики от сосисок, а десятки экзотических блюд на подносах.
Итак, мы получили наглядный урок трапезы по-китайски: не спешите сразу же набить себе желудок, ведь каждое из блюд, поданных позже, будет еще вкуснее. Недаром говорят, что перепить русского невозможно, как невозможно перепить и переесть китайца.
2. РУССКИЕ В ШАНХАЕ
Эта памятная для меня встреча состоялась в Шанхае в обществе русского землячества.
«Наш Китай возвращается в будущее», — так сказал молодой русский человек в самом начале нашей встречи с членами общины русских людей в Шанхае. О том, какие тяготы перенесли русские люди, пробираясь тайными тропками-своротками и морскими путями в эту страну, где никто не притеснял русских людей.
И вот сегодня они собрались сюда на встречу с нами, с посланцами Советского Союза. Странная атмосфера поначалу царила на этой встрече. Русские шанхайцы постарались расположить нас, растопить тот лед недоверия, который существовал между ними, людьми, бежавшими с родины и нами. На столах стояли кувшины с русским квасом, какие-то иные напитки, а в трех местах, в середине и по краям стола, были горкой наложены старинные русские расстегаи, пирожки с повидлом, с мясом, была еще и дюжина китайского пива, которое мы уже успели попробовать, и оно нам очень понравилось.
Да, это были уже жители Поднебесной, большинство из которых не видели России, не знали ее обычаев, и выросли здесь, на Шанхайской земле. Я видел, что своим нехитрым угощением и плакатами на русском языке они старались расположить нас к себе, вызвать на откровенную дружескую беседу. Но, к сожалению, беседа не клеилась. Ведущий этого вечера начал с того, что предложил нынешним русским шанхайцам рассказать свои истории, и мы ожидали, что каждый из них начнет сетовать на судьбу, которая прогнала их во время гражданской войны через всю Россию, через Сибирь и Дальний Восток и вывела в эти такие далекие края. И вместо того, чтобы рассказать что-то потрясающее о своей судьбе, излить душу, эти бывшие белогвардейцы и их дети, уже зрелые люди, вдруг начали, чуть ли не в один голос, восхвалять Китай. И тут уже они не стеснялись высоких слов, рассказывали о том экономическом восстановлении, которое началось в Шанхае.
Выслушав их, один из наших ребят, бывший капитан-артиллерист, а ныне бригадир в порту города Холмска, — вытащил из своей сумки две бутылки русской водки и поставил на стол. Шанхайцы недоуменно переглянулись.
* * *
Молодые люди соображали намного быстрее и действовали решительнее. Они принесли поднос, на котором стояли самые обычные, граненые, так хорошо известные нам, россиянам, стаканы. Все стало понятно без слов.
Мы стали открывать бутылки и разливать нашу московскую столичную водку. И вот после первой рюмки один из стариков, которых я мысленно окрестил семеновцами, крякнул так по-русски, вытер тыльной стороной правой руки усы и гаркнул, что было силы: «Пьем за мир во всем мире!» Мы оживленно поддержали его.
После этого все оживились, начали знакомиться, объяснять, кто из какого города, из какой области приехал в Китай.
* * *
Русские шанхайцы, словно сбросив нервное напряжение, вдруг стали без особого приглашения вспоминать самые запоминающиеся моменты своей жизни. Из этих рассказов мне запомнились следующие.
А В ЦЕРКВИ БЫЛО СЛУЖИТЬ НЕЛЬЗЯ
То ли о своей судьбе, то ли о судьбе родителей с охотой поведал нам человек, всем своим видом похожий на священнослужителя. На его груди был большой православный крест, который он время от времени, нервничая, поправлял.
— Братья мои, — басовито начал он. — Сегодня радуется и трепещет не только мое сердце, но надеюсь, возрадуется с нами и Святой Иоанн Шанхайский — покровитель российского люда в Китае и всей Азии. Наша семья издавна служила Господу и преклонялась пред святыми, стяжавшими заслуги перед Богом, и Господь не оставил нас своей милостью в период разнузданного гонения на Церковь, когда в России рушили храмы и расстреливали священнослужителей, наши родители очутились в казахстанском лагере, в том самом, где случилось дивное чудо: один из заключенных, будущий святой, умирал от голода, ноги не держали его, все знали, что дни его сочтены. Но однажды мы увидели, как служки несли к дому коменданта лагеря большой поднос с горячим пирогом, разрезанным на куски. И все вокруг стали молиться, и случилось чудо: внезапно над лагерем появился ворон, камнем упав с неба, он схватил когтями кусок пирога, подлетел к лежащему на снегу священнику и положил перед ним пирог, который, как все полагали, спас жизнь святому. К чему это я все рассказываю? Выйдя из лагеря, мы через Казахстан бежали в Китай, ибо только там надеялись спастись от преследования. И вот здесь, в Шанхае, когда местные русские начали в 30-е годы возводить храм Божьей матери, было видение: явился известный всей Азии святой чудотворец Иоанн Шанхайский. Он осенил крестом добровольных строителей и заверил, что за сие Божье дело станет постоянно молить Царицу Небесную о вспоможении и защите русских людей, да и не только русских, но всего Китая. А защита была верующим и нашей семье священнослужителей, ой, как нужна.
По китайским законам служения иным религиям были запрещены. Несмотря на это, испытывая неимоверные трудности, русские люди продолжали бескорыстно возводить первый в Китае православный храм. И даже когда местные власти расположили в ней всякие развлекательные заведении, мы, на свой страх и риск, продолжали службу, собираясь небольшими группами в собственных домах. И порой, когда над нашими головами сгущались тучи, на помощь приходил благочинный Иоанн, предупреждал нас об опасности и отводил угрозы.
