На полпути к дому Малама Мэтью первым нарушил молчание, которое было в тягость каждому из троих.
– Семимес?
– Спрашивай.
– Как ты думаешь, Гройорг-Квадрат оставит нам грибов или?..
– Думаю, Гройорг-Квадрат и мой отец будут ждать нас к ужину, Мэт-Жизнелюб.
Так оно и случилось. Гройорг поджидал ребят на крыльце, и, когда они подошли к дому, сразу отдал свои чувства словам:
– Друзья мои, я счастлив, что вы, наконец-таки, добрались до дома! И теперь все мы усядемся за стол и предадимся беседе и поеданию яств. Что на свете может быть лучше этих двух вещей, когда они объединяются?!
…После того как обитатели дома на окраине Дорлифа разошлись по своим комнатам (Гройоргу достался диван в гостиной) и каждая из них стала мало-помалу наполняться полусонными переживаниями и мечтами, непохожими на мечты и переживания, заселявшие соседние комнаты, одна из дверей пропустила через себя тихий стук.
– Войди, если ты друг.
– Не спится?
– Вроде лёг. А вот тебе, вижу, не спится. Садись – поговорим… а то всё говорим, говорим… в разные стороны.
– Садиться не буду – похожу по комнате, как наш мудрый Малам. Может, что придумаю.
– Да ты уже придумал, с этим ведь пришёл… Ходи, ходи… дорлифянин.
– Угадал: придумал.
– Не угадывал – тебя глаза выдают.
– Скажу… неприятную вещь… может, подлую… даже предательскую.
– Ты не перегрелся у камина?
– Камин здесь не при чём.
– Точно, камин не при чём. А что при чём?
– Тебе надо вернуться домой.
– Это в Нет-Мир-то?
– Я не шучу.
– Это невозможно. И ты это знаешь.
– Знаю. А ты знаешь, каково сейчас Крис?
– Дальше!
– Знаешь, что будет с нами? С тобой?
– А ты знаешь?
– Знаю.
– Откуда?
– В глазах горхуна видел.
– Ты серьёзно? Почему не сказал?
– Не хочу верить в это, вот и не сказал.
– А я не хочу быть предателем и не буду им. Я Хранитель Слова, как и ты.
– Но это не твоя, а моя судьба… моё прошлое и будущее. Ты своё дело уже сделал: ты мне помог. А теперь возвращайся, я прошу тебя.
– Чокнутый ты. Убери Её… и не теряй больше. Просто тебе выспаться надо.
– Выспаться?
– Выспаться.
– Тогда пойду спать.
– Постой… Угадай, что больше всего удивило Нэтэна в Нет-Мире?
– Солнце.
– Как ты угадал?
– Просто сказал, что первое в голову пришло… Знаешь, почему пришло? Есть в Дорлифе один человек, который видел солнце. Угадай, кто этот человек.
– Малам?.. Фэлэфи?.. Ты заходил к Фэлэфи?
– Заходил, да не зашёл… Это Лэоэли.
– Лэоэли?! Где она могла видеть солнце?! Что она сказала?
– Ничего не сказала. Сболтнула и испугалась. Уверен, что видела.
– Ну и дела!
– А Семимес? Что его удивило в Нет-Мире?
– Не знаю. Он всё головой мотал. А про солнце? Плохо, говорит, когда всё зависит от одной свечи, хоть и большой.
– Правильно говорит. И ты правильно сказал: я, похоже, и вправду чокнутый. Пойду. Спать.
– Эй, чокнутый!
– Что ещё?
– Я всё равно с тобой.
– Значит, мы оба чокнутые… Да, Лэоэли просила насчёт солнца… никому.
– Зачем же мне сказал, раз просила?
– Ты чокнутый – тебе можно. Спокойной ночи, если уснёшь теперь.
– Уже сплю. И всё это – сон.
– Согласен: сон. Всё это – сон.
Дверь, выпустив сон, закрылась…
Глава шестая
Новосветный загад
Приближался предновосветный полдень. Дэниел и Мэтью пробудились и встали, как и вчера, поздно, наскоро позавтракали и только теперь собирались отправиться в Дорлиф, на площадь. В гостиную вошёл Малам.
– Сынок, вот тебе двадцать пять ферлингов…
– Не надо, отец. У меня есть, я скопил.
– Возьми – пригодятся. Полдня, пересуды и ночь впереди. До утра, думаю, домой не явитесь.
Семимес нехотя принял деньги.
– Мэтэм, вот твои двадцать пять ферлингов, – Малам, отсчитывая по одной, вложил в руку Мэтью пять пятиферлинговых монет. – Трать без оглядки.
– Постараюсь до утра промотать, – Мэтью подмигнул Семимесу.
– Вот и правильно: кто на праздник скупится, того праздник сторонится, – сказал Малам и подошёл к Дэниелу (он стоял у грибной стены). – Остались только твои ферлинги, Дэнэд. Подставляй ладошку.
– Спасибо, Малам.
– В кошель не клади, – проскрипел Семимес, – чтобы ненароком Слезу не выпихнуть, когда руке загорится за ферлингами лезть.
– Научен уже, – ответил Дэниел.
– Дэнэд, дорогой, могу тебе другой кошель дать – с левой стороны к поясу приладишь, – предложил Малам.
– Да не надо – я весь в карманах.
– Ну, ступайте тогда. Мы с Гройоргом попозже на площадь явимся… Новосветное Дерево смотреть. К середине пересудов, думаю, явимся.
– А где он? – спросил Мэтью. – Мы с Дэном ещё не видели его сегодня.
– Вставать надо раньше, – заметил Семимес.
– Да, он рано встал. Позавтракал, взял бревно и отправился подальше от глаз со своими кинжалами упражняться, – сказал Малам и затем обратился к Семимесу: – Сынок, палку время от времени слушай.
– Хорошо, отец.
– Деньги трать – не жалей.
– Ладно.
Семимес, сойдя с крыльца, сразу повернул голову направо и уставил глаза на что-то в кроне липы. Он сделал это нарочно, чтобы привлечь к этому предмету внимание Дэниела и Мэтью. И приём сработал: его друзья разом задрали головы и увидели большой круглый фиолетовый фонарь, который висел на ветке. Свеча в нём не горела: не пришло время. Повинуясь законам симметрии, ребята повернулись налево, к иве: из её кроны выглядывал точно такой же фонарь.
– Здорово! Эти фонари говорят нам, что мы входим в особый день, предновосветный, – сказал Дэниел. – Да, Семимес?
Семимес просиял, словно третий фонарь, но свечка в нём уже загорелась.
– Да, Дэн… Правильно сказал, очень правильно.
– Какой чей? – спросил Мэтью.
– Этот – отцов. На иве – мой. А в цвете на этот раз сошлись. Отец сказал: «Мой пусть будет фиолетовый, как глаза одного нашего гостя». Меня тоже фиолетовый покорил, – сказал Семимес, но объяснять, почему его покорил фиолетовый, не стал.
