– А-а! – неожиданный пронзительный крик, продравшийся через говор и смех детей, заставил и Лэоэли, и Дэниела вздрогнуть. Они обернулись на крик: это голос Сэфэси напугал их. Она, согнувшись, топталась на месте. Руки её тряслись, в них не было сил, и она с трудом удерживала их у груди. По лицу её, бледному и неживому, по взгляду её глаз, потухшему и потерянному, по движениям её, которые больше не подчинялись ей, слабым и нескладным, было видно, что смерть одолевает её.
Дэниел положил шар на стол и поспешил к Сэфэси – холод был вокруг неё. Он почувствовал его руками и лицом. Это был чужеродный холод, не живой. Он исходил не от Сэфэси, а от того невидимого, что убивало её.
– Сэфэси, дорогая, что с тобой? – спросил он её через эту завесу холода.
– Су… Су-фус, – произнесла она едва слышно дрожащим голосом.
Дэниел поднял голову и закричал:
– Суфус! Сюда! Быстрее сюда! Сэфэси плохо!
Вслед за ним другие голоса позвали Суфуса. Он быстро спустился по лестнице, не отрывая глаз от сестры. Сделал три шага по направлению к ней и вдруг вскрикнул и отшатнулся назад, как будто кто-то невидимый толкнул его в грудь. Он глухо простонал и, преодолевая боль, которая сковала его, снова попытался идти… но ноги его подкосились, и он не устоял и упал на колени.
– Сэ-фэ-си, – прошептал он и через силу поднял руку и протянул к ней.
Сэфэси шагнула навстречу брату и покачнулась. Дэниел подхватил её и помог ей идти. С трудом преодолев расстояние в два шага, она улыбнулась ему, потом опустилась на колени и протянула руку брату. Он взял её в свои.
– Су-фус, – воздух принял от неё слабые звуки и отдал их Суфусу.
– Сэ-фэси, – сказал он и погладил её белокурые локоны.
– Бра-тик… зага-дай… небо, – в глазах её промелькнул блик жизни.
– Твои… гла-за, – ответил он. – Теперь… ты.
– Глаза… Дэ-на: он… пришёл… не зря.
– Да, – прошептал Суфус.
Вдруг пальцы его охватила судорога.
– Сэ-ф… – ещё раз успел он произнести имя сестры, и жизни в нём больше не осталось.
Слеза скатилась по щеке Сэфэси, и это была последняя капля её жизни.
Дэниел склонился над ними и зарыдал…
– Беги за лекарем, парень! – вдруг прямо над собой услышал он чей-то голос.
Он глянул на человека, сказавшего слова надежды. «Фэлэфи, – промелькнуло у него в голове. – Она спасёт их». Подстёгнутый этой мыслью, он помчался к знакомому дому. (Если бы вчера он был вместе с друзьями в «Парящем Ферлинге», он бы узнал теперь в этом человеке того, в чьих глазах Семимес угадал тёмные мысли)…
* * *
Дорлифская площадь рыдала и вопила сотнями голосов, и эти смятенные и горестные звуки не только подгоняли Дэниела и Фэлэфи, но и призывали каждого дорлифянина… Семимес, Мэтью и Нэтэн помогли двум сельчанам положить Суфуса и Сэфэси правильно (так предложил Семимес): рядом друг с другом, лицом к небу. Потом Мэтью и Нэтэн встали подле бездыханных тел своих друзей. Они, как и многие другие, ждали Фэлэфи, ждали чуда. Но пока чуда не случилось, а безжизненность была зрима, плач занял место предновосветной жизни Дорлифа… И жизнью Мэтью и Нэтэна в эти мгновения тоже был плач по Суфусу и Сэфэси: Мэтью не сдерживал слёз, Нэтэн плакал лишь сердцем…
Семимес, покинув скорбную площадь, побежал домой за отцом. Сообщив ему и Гройоргу страшную весть, он ушёл к своей иве. Он опустился на землю подле камня, прижался к нему щекой, обнял его и свернулся клубком. Протерпев ещё немного, он заплакал навзрыд. Обливаясь и захлёбываясь жгучими слезами, он стал рассказывать о своём горе тому единственному, с кем только и мог поделиться своим горем:
– Суфус и Сэфэси… Суфус и Сэфэси… Так звали брата и сестру… братика и сестричку… моих дорогих друзей… Всё!.. Всё! Нет больше Суфуса и Сэфэси! Там, на площади ещё надеются, что они оживут… что их оживит Фэлэфи. Никто… никто-никто не поможет им. Даже Фэлэфи не поможет им… Их убили… Всё! Нет больше Нового Света!.. Всё! Нет больше соцветия восьми!.. Как она: «Соцветие восьми!» Нет больше соцветия восьми!.. Как она: «Мы цветки на одном стебле». Только Сэфэси могла так сказать… Всё! Нет больше цветков, которых звали Суфус и Сэфэси… Соцветие восьми… Это начало. Это было начало. А теперь… Как она мне: «Кто бы так сказал, Семимес, дружок?» «Один человек», – ответил я… Один человек, которого на самом деле нет. Он был бы… я был бы им, если бы был целым человеком… Суфус и Сэфэси были такими… Они были правильными… Всё!.. Всё!..
Толпа расступилась перед Фэлэфи. Она подошла к Суфусу и Сэфэси, встала на колени подле них и подняла над ними руки ладонями вниз…
– Их души покинули Мир Яви, и я не в силах вернуть их, – сказала она, обводя взором дорлифян.
Утихшую было площадь захлестнула новая волна плача.
– Что умертвило их? – раздался голос из толпы.
Фэлэфи поводила над Суфусом и Сэфэси руками и вдруг отдёрнула их, будто испугалась чего-то.
– Я услышала что-то чуждое. Оно в их телах.
– Громче! Фэлэфи, громче!
Фэлэфи поднялась и сказала:
– В телах Суфуса и Сэфэси что-то чуждое! Оно отняло у них жизнь!
– Что это, Фэлэфи?!
– Мы ничего не видим!
Из толпы вышел Малам и жестом руки попросил всех угомониться. Затем обратился к Фэлэфи:
– Фэлэфи, дорогая, позволь мне назвать то, что ты почувствовала руками, но что скрыто от наших взоров.
– Да, дорогой Малам.
Малам опустил палку на землю между телами Суфуса и Сэфэси и всё своё внимание отдал руке. Покачав головой, он сказал:
– Кинжалы-призраки сразили наших дорогих Суфуса и Сэфэси. Позвольте мне открыть их вашим взорам.
– Поддержим Малама. Он знает, что говорит, – попросила дорлифян Фэлэфи.
– Покажи их нам, Малам!
– Мы хотим увидеть их!
– Мы хотим знать правду! Кто убил их?!
Малам осторожно прикоснулся палкой к тому невидимому, что остановило ток жизни в Суфусе – все разом ахнули: они увидели рукоять кинжала, который пронзил его грудь. Малам выдернул кинжал и отдал Фэлэфи. Затем он открыл взору дорлифян кинжал, что оборвал жизнь Сэфэси, и отдал его Тланалту, который стоял в первом ряду собравшихся. Тот поднял кинжал над головой, чтобы его могли увидеть все.
– Кто убил их? – снова прозвучал вопрос, на который пока никто не дал ответа.
И Тланалт, и Фэлэфи, и вслед за ними все, кто мог видеть морковного человечка, обратили свои взоры на него. И он сказал:
– Кинжалы-призраки вложил в руки труса Повелитель Тьмы. Этим убийством в канун Нового Света он показывает нам, что отнимет у нас свет, как отнял сегодня Суфуса и Сэфэси, людей, которые дарили нам свет. Этим убийством он начал войну нелюдей, корявырей, которым стало тесно в Выпитом Озере, против людей.
