– А Гройорг, Савасард? – спросил Мэтью.
– Дэн-Грустный со Словом спасительным улетучился. Это ты знаешь. Управляющий Совет Дорлифа и лесовики решили вести войну внезапными налётами. Так потерь меньше будет. Савасард к своим подался, в лес. Про Гройорга отец сказал: «Ночные думы зазвали его домой. Что ж, корявыри нынче везде водятся». Положили так: если Слово вернётся, они по первому отцову кличу явятся… Мешки-то книзу не тянут? Так их распирает, словно новосветными подарками набиты.
– Есть тут подарочек для одного мудрого дорлифянина и его премудрого сына, – сказал Дэниел. – Спорим, не догадаешься, что это.
– Я и спорить не стану, – сказал Семимес, и по лицу его расплылось довольство.
– Корявыри! – вдруг пронзительно прошептал Мэтью, указывая на них рукой.
Из-за скалы в трёхстах шагах от Хранителей Слова, потерявших за разговором бдительность, появились корявыри.
– Четверо, – сказал Дэниел.
– Я думал, вчера от них оторвался, по следу шли. Нагнали-таки. Не паникуйте, друзья. Ступайте – спрячьтесь за ребром, что меня от вас скрывало. А мне придётся в драку ввязаться, – сказал Семимес и, выдернув свою палку из-за пояса, зашагал навстречу корявырям.
Ребята попятились к выступу. Дэниел споткнулся и упал. Поднимаясь, он опёрся правой рукой на камень и… какое-то новое чувство, новый позыв уловил в своей руке, и в голове у него пробежали слова Мартина: «Я запомню, как ты его обозвал, и ты запомни». Он быстро встал, скинул рюкзак, схватил этот случайно подвернувшийся ему булыжник и… безотчётно подчинился руке: она отвела камень назад и, поддетая носком ноги, бедром и поворотом туловища, словно плеть, врезалась в воздух в направлении головы корявыря, который уже нацеливал арбалет на Семимеса. Через мгновение булыжник, заряженный дерзким порывом Мартина, который навсегда запечатлелся в памяти сухожилий и мышц, нашёл то, что искал, – твердь, явившуюся в пространстве и вставшую на его пути, чтобы воспротивиться ему. Удар!.. и всё. Он проломил эту твердь и опрокинул корявыря. Стрела, выпущенная им, прошила воздух над головой Семимеса.
– Заряжай! – выкрикнул Дэниел, протянув руку Мэту (раскрытая кверху ладонь немо, но однозначно вторила: «Заряжай!»).
Тот, глотнув азарта начавшейся драки, весело, как в игре, поднял и подбросил на руке, словно взвешивая его пригодность, и тут же вложил в живую катапульту напарника увесистый снаряд скального происхождения, а в его ухо – запал психического свойства:
– Огонь!
Второй корявырь упал замертво (вместе со своей секирой) в тридцати шагах от Семимеса, ярость которого уже разбавила изрядная доля недоумения. Он оглянулся… и всё увидел.
– Заряжай!
– Огонь!
– Заряжай!
– Огонь!
Когда дело было сделано, Мэтью как-то странно посмотрел на друга и спросил:
– Дэн, ты в порядке?
– Всё нормально, Мэт. Это Мартин во мне. Сугубо мышечная работа, только и всего, – ответил Дэниел и в подтверждение своей вменяемости добавил шутливым тоном: – Ничего личного.
Мэтью усмехнулся.
– Да я понимаю, что Мартин, поэтому и спрашиваю.
– А я и тебя, и себя успокаиваю.
Семимес поочерёдно приблизился к каждому из четырёх сражённых корявырей, ни одного из которых не успела даже коснуться его палка. Пока шёл обратно, всё время мотал головой и приговаривал: «Вот так так. Вот так Дэн-…Одноглазый». А вернувшись к друзьям, сказал:
– Вижу, Дэн, не для похвальбы тебе этакие плечи намерены, а на пользу дела. (Он кивнул в сторону корявырей.) Там будто Лутул, перебрав хоглифского «Кровавого», долотом хорошенько поработал… Ну да хватит о прошлом. Нам к Фэдэфу направляться пора: пересуды, сдаётся мне, за половину перевалили. Так что надевайте мешки и в путь. И не ждите от меня слов, кои понудят вас бестолково ухмыляться. Одно скажу: на тропе ступайте туда, куда нога Семимеса ступает, цепляйтесь за то, за что рука Семимеса цепляется.
Дэниел и Мэтью, наткнувшись взглядами на понуждённые ухмылки друг друга, тронулись в путь.
Обогнув явивший Семимеса выступ, остановились.
– Если Семимес чего-нибудь не напутал, за гребнем, что прямо перед нами шагах в шестистах, твердь обрывается, отдавая власть Тёмным Водам. Отец говорил, несведущий может принять их за озеро и не удержаться от искушения понырять, если его не насторожит, а, глядишь, ещё и поманит мутность воды. Назад его не ждите: сгинет.
– Взглянуть бы.
– Гребень отнимет у нас много сил, Дэн, да и не время потрафлять любопытству. Разве что на обратном пути. Теперь же нам в эту расселину. (Семимес достал из мешка за спиной факел и запалил его.) Я с утра исследовал этот склон в поисках выгодной тропы, которая приблизила бы меня к Озеру Тэхл, но не поверил ни одной из них. Заприметил эту расселину как раз перед тем, как услышал ваши голоса. Может быть, она сократит наш путь.
Семимес, а за ним Мэтью и Дэниел, ступив внутрь скалы, окунулись в мир, в котором без болтовни даже теням неуютно и боязливо.
– Проводник, помнишь, как ты нас через такую же щель к Одинокому вывел?
– Помню, Мэт, как не помнить. И скажу так: одно дело, спасая свои шкуры на тропах, что хожены-перехожены, наткнуться на жилище друга, а другое – взвалив на спину мешок с судьбами многих, искать в чуждых горах провидца, от которого, не ясно, осталось ли что-нибудь, кроме слов… и сынка, по имени Савасард. (Семимес усмехнулся.) По правде сказать, в мешке я Фэдэфу парат несу. Отец говорил, полюбился ему наш чай.
– А почему к озеру Тэхл? – спросил Дэниел.
– Положили мы с отцом, что, если долго в этаких скупых скалах жить, лучше подле рыбы жить. Это я сказал про рыбу. Отец-то сказал, подле воды. Известное дело: где вода – там и уха.
– Подле жареной тоже неплохо, – дополнил мысль проводника Мэтью.
– Вкусно перевернул, Мэт-Жизнелюб, очень вкусно.
– Как ты давеча вывел, у Мэта оно из нутра идёт, – заметил Дэниел.
– Давеча, говоришь? (Семимес постучал палкой по камню под ногами.) Не споткнись, Мэт, и Дэну передай. Давеча, говоришь, Дэн? Давеча вы мне обещались про Дэна и Дэна секрет открыть.
Наступило молчание, не короткое – шагов на сто. Но оно не могло продолжаться вечно.
– Семимес… – начал Дэниел и запнулся.
– Что?
– Ты всё сам открыл, Семимес, – пришёл на выручку другу Мэтью. – Детали не так и важны.
Снова все помолчали.
– Больно было, Дэн? – чей-то скрип осторожно процарапал воздух.
– Нет, Семимес, я не успел ничего почувствовать. Больно было потом… когда я очнулся и знакомый человек назвал меня другим именем.
– Вот так так… Отцу ничего не говорите. А я его уговорю к вам с расспросами про Дэна и Дэна не лезть. Реши, скажу, эту незадачу сам.
