– Это Малам из Нэтлифа, – сказал после некоторого замешательства Лутул.
– Из Нэтлифа? – взбудоражился Руптатпур. – Как там мои дочки, Рэвэри и Стэтси?
– Я покинул свой дом девять дней назад и не могу сказать, что выпало на их долю… Доверившись голосу своей палки, я предупредил нэтлифян о близкой беде и призвал их последовать за мной. Они отказались оставить насиженные места. Были дети, которые хотели присоединиться ко мне, но родители не решились отпустить их. Мой старинный друг Рэгогэр пошёл бы со мной, но он не мог оставить людей.
Обхватив голову, Руптатпур запричитал.
– Как же ты пробирался, когда наступила тьма? – спросил Латиард. – Ты не освещал свой путь факелом, иначе мы бы заметили тебя издалека.
– Палка вела меня, лесовик. Шорош я переждал в пещере Тавшуш, – ответил Малам и обратился к Руптатпуру: – Не оплакивай дочерей загодя, добрый человек. Случай помог выжить тебе – поможет и им. Рэгогэр обещал мне попытаться отвести нэтлифян в Крадлиф.
– Дороди, я слышала от отца о морковном человечке и один раз видела его на Новый Свет. Говорят, ему уже тысяча лет и он знался с Фэдэфом, – вполголоса сказала Фэлэфи.
– Пригласи его к костру, детка. Он утомлён дорогой.
Фэлэфи подошла к Маламу.
– Малам, пойдём к костру, тебе надо отдохнуть и поесть. Вот сюда. Это Дороди. А меня зовут Фэлэфи.
– Благодарю тебя, Фэлэфи. Очень рад познакомиться с вами обеими. И со щеночком… которого зовут?.. – он вопросительно посмотрел на Фэлэфи.
– Кловолк, – ответила она.
Малам сел рядом с Дороди, по другую сторону от него присела Фэлэфи. Она не отрывала от него глаз: в нём было что-то притягательное…
– Покушай, Малам, ты, верно, проголодался, – Дороди подала ему оставшийся кусок пирога.
– Спасибо. Сел за стол – не говори, что сыт…
На глазах Дороди проступила грусть. Она поспешила промокнуть её платочком.
– Чудесный яблочно-морковный пирог. Мой любимый. Из жара взят в срок, и пропорция верная. Спасибо, Дороди.
Малам покопался в кармане плаща, что-то извлёк оттуда и, взяв руку Фэлэфи, вложил в неё это – у девочки ёкнуло сердце. Он тихонько сказал:
– Нашёл по дороге в Дорлиф. Но вещица предназначена тебе. Я это сразу понял, как только увидел тебя.
Фэлэфи невольно припомнила странные видения в черноте подвала…
– Сотовал, останься здесь. Будь стражем и поддерживай огонь. Скоро на помощь дорлифянам придут наши, Вентеар отправился за ними, – сказал юному лесовику Латиард. – Товнар, нам пора в путь. Надо разжечь оставшиеся костры и искать людей. Лутул, ты с нами?
– Я возьму с собой ферлингов. Они вытащили из-под завала меня – спасут ещё кого-нибудь.
– Хорошо. Чем больше смышлёных помощников, тем лучше.
– Меня не забудьте, – поднялся с места Руптатпур.
– Воля твоя, Руптатпур. Отправляемся.
– Вот ещё один смышлёный помощник, – Малам поднялся с места. – Моя палка откликнется на движение жизни прежде, чем любой из нас узрит или услышит её приметы. Я же буду при ней, как всегда.
Латиард покачал головой и сказал в ответ:
– Посмотрим, так ли она хороша, как твои слова в её честь.
…Ещё шесть спасительных костров загорелись вокруг Дорлифа. К ним, словно рождённые пустошью и теснимые тьмой, потянулись люди, те, которым суждено было выжить. Многие из них были покалечены, многие – испуганы. Почти каждый потерял кого-то из близких. Многие потеряли всех. Были и такие, которые потеряли себя, мысли их разбрелись по темноте, и ничто не могло собрать их вместе и упорядочить. Мало-помалу люди отогревались у костров, сердца их оттаивали, и они начинали делиться теплом друг с другом. Они начинали придумывать жизнь и, найдя глаза, которые хотели найти, делились этой жизнью. Был ещё один огонёк, который согревал и поднимал людей, даже тех из них, кто уже терял всякую надежду. Этим огоньком был дар Фэлэфи. Она несла его от костра к костру, от раненого к раненому и делилась его искорками так же откровенно и простодушно, как приняла его от судьбы.
Время, которое являло себя дорлифянам в виде перемены света, будто перестало существовать. Перестал существовать день с его калейдоскопом событий, окрашенных в живые краски. Перестала существовать ночь, одаренная Миром Грёз вуалью мечтательной таинственности. Шорош будто стёр и день, и ночь, оставив взамен пустоту, наполненную тьмой. И жизнь, приручённая временем и теперь оставленная им, растерялась и оцепенела. Люди не властны были запустить время. Но они могли разжечь костры, свет которых питал память и надежду на его возрождение…
Часть первая истории. Пришлые
Глава первая
Семимес
Небо наливалось свежим светом и щедро делилось им с Дорлифом, помогая ему пробудиться ото сна. Домик на окраине селения, что ближе всех к озеру Верент, тоже уже проснулся и погрузился в свои привычные хлопоты. В этом домике, уютном и приветливом, который благоухал по утрам паратом и хлебом из пекарни Дарада и Плилпа, жили и хозяйничали два человека: Малам и его приёмный сын Семимес. Малам, подбрасывая в огонь поленца, подтапливал камелёк. Пламя подрумянивало его довольное оранжевое лицо. Он всегда радовался, глядя на огонь под чайником или котелком.
– За грибочками собираешься, сынок?
– Да, схожу.
– Дело хорошее: грибочков к вечеру зажарим или в молоке потушим. На кусай-траву ненароком набредёшь – посмотри парат, он всегда за кусай-травой прячется, да ты уж знаешь, привык. Соберёшь – ещё подсушим.
– Хорошо, отец.
– Кусай-траву раздвигай палкой, не спеши, а то руки пузырями пойдут, как в тот раз. Парат вместе с грибочками не клади – отдельный мешочек возьми.
– Ладно, отец.
– Хлебушка и флягу с чаем захвати. Да вспышки не забудь, мало ли что.
– Уже положил.
– Глубоко в лес не ходи. И направо, в сторону пещеры Тавшуш, не сворачивай: небезопасно нынче.
– Знаю, отец. Ну, я пойду?
– В случае опасности не суетись – слушай палку: она расстояние измерит и мгновение подскажет. Теперь ступай, сынок.
Девяносто три года минуло с тех пор, как Малам подошёл к первому костру, разожжённому на месте уничтоженного Шорошом Дорлифа. В то трудное время он и решил стать дорлифянином. А когда на эту землю вернулся свет, он вместе с другими дорлифянами принялся возрождать селение, у которого не могло быть иного имени, как только того, которое люди долгие годы носили в своих сердцах и в наименовании своей принадлежности к родине. Место для своего домика Малам выбрал сам, не совсем сам – он посоветовался со своей умной палкой.
Ещё одно важное событие в его жизни произошло шестнадцать лет назад.
