На кухонном столе рядом с чашкой недопитого чая лежал листок усеянный стрелками и стрелочками. Деньги и власть. Власть и деньги…
Ровно в шесть утра из подъезда показалась подтянутая спортивная фигура Говорова. Он трусцой побежал за дом в направлении парка. И так каждый день. На пол — пути он встретит возвращающегося такого же бегуна с соседнего подъезда, махнет привычно рукой в знак приветствия, и только потом начнет свой неспешный разговор с женой. Это было их время. Он мысленно разговаривал с Лизой, спорил по поводу всего, что волновало и, как ни странно, ответы и решения приходили именно в такие утренние часы. На работе он не мог думать о ней, а дома бывал мало. В моменты полного одиночества Лиза была рядом. Как он допустил эту нелепую разлуку?
Он влюбился с первого взгляда. Влюбился по — настоящему впервые и, как оказалось, на всю жизнь.
Военный врач Елизавета Таничева в его часть приехала сразу после института, получив не самое престижное распределение. И тогда однообразная жизнь гарнизона вмиг преобразилась. Молодая, статная, с черными жгучими волосами и такими же в пол — лица глазами, Елизавета лишила всех покоя. В первую очередь — мужчин. У женщин, в основном замужних, тоже нарушился покой, но по другой причине — стали присматриваться больше к своим мужьям. Всем, независимо от возраста и семейного статуса, хотелось понравиться молодой докторше. В медсанчасть стали захаживать даже те, кто раньше и не подозревал о ее существовании. Единственное, что со временем стало отпугивать мужчин — ходунов — острый язык Елизаветы Евгеньевны.
Со временем все стало на свои места: мужское и женское население гарнизона успокоилось. Судачили, спорили, строили надежды, но без особой надобности к докторше не ходили.
Говоров обратился к Таничевой по делу. И не зайди он тогда в медсанчасть, все у Елизаветы сложилось бы иначе. Семья, дети… Вопрос был пустячный и сам бы справился. Не стоило ходить. Не стоило…
За два последних года, он искал пропавшую жену, где только мог. Обзвонил немногочисленных друзей, чьи телефоны нашел в записной книжке, оставленной на комоде, объездил все военные госпиталя в области, дал запросы, побывал в детдоме, в котором выросла Лиза. Но та, словно, в воду канула. Оставалась последняя надежда…
Глава 23
Стрельников закрыл ноутбук. С некоторых пор он чувствовал себя узником замка Иф. За неделю он сделал столько работы, словно работал над проектом целый отдел. Остался сущий пустяк и если посидеть еще ночь, то к завтрашнему вечеру он может спокойно возвращаться домой.
Он чертовски устал от узкого неудобного дивана, с которого мог свалиться среди ночи. И от угрюмого кабинета с портретами каких — то медицинских светил, заставленного старыми книгами. Но в этой старой квартире было на удивленье тепло и уютно. Здесь была женщина особой породы, которую он никак не мог понять, словно она прилетела откуда то с других миров. Иногда начинало казаться, что он просто мальчишка ничего не понимавший в этой жизни, кроме своей работы.
От этих мыслей он раздражался и злился на себя. Злился, что соглашался на вечерние прогулки. Вместо того, что бы работать, он бродил старым парком, переходящим в больничный сад. Он зачем — то знал, что с ранней весны до самой осени она пешком ходит на работу. И еще — боится темноты. Как же она сказала… во всех ее проявлениях в природе и человеке. Оттого зимой, когда рано темнее, она ездит в «коробченке». Не в машине, а именно в коробченке. Как принцесса лягушка.
Он сердился на себя, что вдался в длинное воспоминание о своей жизни, о частых переездах, друзьях. До этого, он ни с кем не говорил о личном, зная, что никому это не интересно.
Она брала под руку, подталкивала в бок, и он послушно сворачивал на какие- то дорожки. Отрывалась от него, размахивала руками, поскальзываясь на мокрой листве. Он только успевал подхватывать ее.
— …А я почти никуда с Москвы и не уезжала. Очень давно, еще в детстве жила в Ашхабаде, но не долго.
Жила — была лягушка в своем болоте…
Стрельников улыбнулся нелепому сравнению, потянулся и старый диван скрипнул, соглашаясь с нелепостью его мыслей…
Она действительно покидала Москву пару раз, да и то, ненадолго.
Новая семья матери, ее муж, его дети — все оказалось значительно серьезнее, чем думала пятнадцатилетняя Саша, летя в Баку. Семья матери была совсем чужой. К ней относились хорошо и заботливо, но…безразлично, что — ли. Мать днями пропадала в институте, отчим в министерстве. Собравшись за ужином, они по привычке обсуждали свои рабочие проблемы, между делом интересуясь делами в школе. Единственный человек, с которым можно было говорить — приходящая домработница.
Благодаря веселой, отзывчивой Айшхен, Саша узнала, хоть что — то о семье. Отчим, со слов Айшхен, человек серьезный, и редкий зануда, но без придирок. А уж Айшхен было с кем сравнить! Светлана Дмитриевна, то есть ее мать, кроме работы еще любит театр. И подруги к ней приходят, но в основном, когда Теймур Акифович в командировке. Не любит он посторонних в доме. Даже Айшхен и та убирается в доме только в его отсутствие. А ведь столько лет работает, можно сказать, свой человек в доме.
Возможно, она свыклась бы, научилась бы жить с матерью и отчимом, если б не болезнь…
Среди полного здоровья внезапно появилась непонятная слабость. Похудела, появились темные круги вокруг глаз и обмороки у доски стали привычным делом. Благодаря огромным связям Теймура Алиева, Шурочку консультировали лучшие светила медицины. За полгода ей сделали столько анализов, казалось, на жизнь вперед. Профессора не решаясь утверждать, что девочка, учитывая результаты обследования, вполне здоровая, только разводили руками. Прописывали безвредные витамины, настоятельно рекомендовали сменить обстановку. Только где взять время на смену обстановки Светлана Дмитриевна не знала. Отложив все дела и передав своих подопытных мышей старшему лаборанту, она все — таки решилась повезти дочь на отдых в «Ихтису», но в институте начался настоящий аврал — грянула министерская проверка. Но даже не это было главным. К министерским проверкам Светлана Дмитриевна давно привыкла. Главное — на кануне этой проверки начали дохнуть одна за другой подопытные мыши. Эксперимент по апробации новой вакцины дал совершенно неожиданные результаты. Какой отдых, когда все мысли в лаборатории. Поездку в санаторий Светлана Дмитриевна на время отложила.
А потом прилетел дед и мытарства по эскулапам окончилось…
На домашнем совете было решено Сашу временно, конечно, отправить в Москву.
Нет ничего более постоянного, чем временное. С тех пор прошло еще пятнадцать лет.
Стрельников открыл ноутбук. Стальная гладь блеснула надкушенным яблоком.
— …Когда я перечисляю памятные дни, то приезд тогда в Москву, один из самых счастливых в моей жизни. Помню, когда самолет поднялся, я во — всю разрыдалась и плакала с перерывами до самой Москвы. Нас бабушка встречала и когда увидела меня с опухшим лицом, думала в меня аллергия. Бабушка аллергологом была. Но это было счастье! Я даже ощутила на вкус счастье.
