Майор Макниз был женат и имел двух маленьких детей. Его жена, хоть и обладала красотой, принадлежала к тому общественному слою, который, вероятно, остановил бы дальнейший рост по службе, даже если б майор и не был направлен в разведку. Воспользовавшись своими связями, он нашел себе непыльную работу помощника контролера отдела доставки Ост-Индской компании и каждый день ходил в массивное здание компании неподалеку от Кэнери-Уорф. Место было просто замечательное, не меньше тысячи фунтов в год, и Макниз получил его так быстро, что мы заключили, что это было частью какого-то предыдущего соглашения. Мы предположили, что истинным хозяином майора было разведывательное отделение какой-нибудь государственной или военной структуры, возможно, Министерства иностранных дел, размещающееся в крошечной комнате в подвалах Уайтхолла, и Макниз – вероятно, под прикрытием своей официальной должности – занимался переправкой в Англию и из нее людей с незавидной репутацией или криминальным прошлым, похищенных военных документов, наличных денег для расплаты со шпионами, а может быть, оружия, пороха и даже динамита. Такое предположение было разумным, однако не слишком интересным, ибо поставщик, занимающийся тайной переправкой динамита, все равно остается поставщиком. Хо-хо, и прошу прощения за перерыв на сон.
Майор Пуллем оказался более интересен. Местом его работы – опять-таки, вне всякого сомнения полученным через знакомства – была производственная компания «Джекоби, Мейерс и Девлин», которая специализировалась на поставках в армию всевозможного металлического снаряжения: посуды, пряжек, фляг для воды. Поскольку майор был кавалерист со славным прошлым – 8-й королевский гусарский полк, если вы не забыли, со всеми наградами, перечисленными после фамилии, – он знал всех генералов от кавалерии и разбирался в снаряжении, посему обеспечивал своей компании заказы на поставку всего металлического, имеющего отношение к лошадям, – шпор, колец для уздечек, застежек для подпруги и тому подобного, что позволяло английскому гусару, улану или драгуну прочно сидеть в седле, скача на полчища пуштунов и рассекая их острием своей сабли. Пуллем был женат на женщине более высокого положения со связями; красивый мужчина с хорошими манерами, остроумный и обходительный, он обладал мягким шармом, что облегчало ему общение с сильными мира сего, с которыми он встречался ежедневно.
Третий человек, подполковник Вудрафф, вероятно, был самым храбрым, но и, несомненно, самым угрюмым. Он жил один, неприметный человечек в черном, и не имел постоянной работы, если не считать природного любопытства. Вудрафф проводил дни напролет в читальном зале Британской библиотеки (я его ни разу не заметил, как и он меня), где с удовольствием составлял первый англо-пуштунский словарь с грамматическим приложением – труд, в котором отчаянно нуждались, по крайней мере, еще четыре человеческих существа на земле. Как я уже сказал, серый, с внешностью мелкого конторского служащего. Однако это был старый вояка: на Востоке подполковник служил с 1856 года, во время восстания сипаев воевал в осажденном Лакхнау и командовал батальоном 66-го пехотного полка под Майвандом, отразившим несколько атак афганской конницы; когда наши позиции были прорваны, ему удалось благодаря великолепному знанию местности и владению языками отвести всех оставшихся в живых в Кандагар. Не удовлетворенный таким исходом, Вудрафф через неделю после сражения тайно вернулся на место и собрал всех тех, кто отбился от своих частей. После чего он в одиночку совершил бесконечно опасное путешествие в Кабул, где стал главным разведчиком Фреда Робертса
[51] и возглавил войска, отправленные тем на помощь осажденному Кандагару. Это он в ночь накануне сражения разведал позиции Аюб-хана и помог Робертсу понять, как нанести удар. За этот рейд Вудрафф был награжден крестом Виктории, хотя на самом деле он мог получить его за любой подвиг, совершенный в течение предыдущей недели. После всего этого он целых пять лет служил в разведке, занимаясь Бог весть чем в высоких горах рядом с Хайберским проходом
[52]. Однако, глядя на него, можно было подумать, что он всю жизнь был владельцем маленькой чайной или третьеразрядным железнодорожным служащим.
И вот мы целую неделю метались между всеми троими, в ожидании первого ноября, когда должна была начаться нужная фаза луны. Я в основном рылся в архивах, Дэйр работал «корреспондентом на месте». Должен сказать, у него был к этому талант, и ему это нравилось гораздо больше, чем я мог бы предположить.
– Так хорошо в кои-то веки оказаться в настоящем обществе в окружении настоящих человеческих существ, – с воодушевлением говорил он, – вместо того чтобы торчать взаперти среди книг, какими бы интересными они ни были!
Первым делом мы установили, что точно так же, как ни один человек не является героем для своего слуги, он не будет героем и для сыщика. Например, Макниз, образцовый работник для своих хозяев, как официальных, так и тайных, примерный семьянин, время от времени по дороге домой покупал французские открытки, как мы предположили, для того, чтобы возбудиться в одиночку. Мы не знали, как к этому относиться; быть может, хотя на это ничто не указывало, если именно он и был Джеком, открытки помогали обрести потенцию, что требовалось ему для совершения убийства. Разумеется, это предположение было слишком натянутым; вероятнее всего, тайные плотские развлечения успокаивали его, спасая от соблазнов, которым он ежедневно подвергался, проходя по распутным улицам Уайтчепела.
Что касается Пуллема, тут дело также было в сексе. (Какая значительная часть человеческой деятельности пропитана вожделением! Этот урок я усвоил очень хорошо.) Однако в данном случае это был секс в духе авантюриста, что, очевидно, больше соответствовало его характеру. У него было две любовницы, причем об одной его жена знала, а о другой даже не догадывалась. Пуллем регулярно встречался с ними в обеденный перерыв, пропуская полуденную трапезу и тем самым сохраняя свою фигуру стройной и подтянутой. Как-то раз он встретился с обеими в один день, а ужинать отправился вместе с леди Мэшем, своей законной супругой. Пуллем был ненасытен. Было замечено, что, случайно встретившись с привлекательной женщиной, он тотчас же принимал образ искусителя, вспыхивал внутренним огнем, становился внимательным, заботливым, его руки как бы сами собой принимались трогать и ласкать добычу, на ухо нашептывались комплименты; и так обстояло дело не только со служанками, продавщицами и секретаршами, но и со знатными дамами – всеми, кто встречался у него на пути. Это был самый настоящий сатир. Опять же, возможно, это было указание на Джека, если исходить из предположения, что для охотника на женщин кровавая расправа с уличными девками была утонченным наслаждением, которое следовало вкушать тогда, когда приходило пресыщение простыми любовными победами. Но опять же, это было глупо, ведь так? У этого человека было все, и если материальные ценности были для него важны (похоже, на это указывал брак с леди Мэшем), к чему ему было рисковать всем, полосуя ножом случайную шлюху при свете полумесяца? Я не видел здесь никакого смысла. Другим аспектом, делавшим Пуллема маловероятным кандидатом на роль Джека, была энергия. Этот человек был чем-то занят все то время, когда бодрствовал, по делам работы, по делам светского общества, посредством докучливой леди Мэшем, или по делам своего вечно налившегося кровью члена, который полностью брал на себя всю власть, как только это позволял график его жизни.
