— Госпожа, да что происходит? — не выдержал кто-то из воинов.
Да ничего особенного. Обычные женские разборки. Только я в отличие от фурий не за мужика сражаться буду, а мстить за попорченные нервы.
Дверь распахнулась, с грохотом врезалась в стену. Но сперва в зал хлынул поток пены, а уже за ним фурии. Их оказалось всего шестеро, то есть две потерялись по дороге. Как и почему это произошло, лично меня не интересовало. Мой взгляд сразу зацепился за «любимую» блонди.
Лицо предводительницы тёток раскраснелось, причёска намокла и растрепалась, макияж потёк. Костюм тоже вымок, превратился в нечто несуразное и мерзкое. А вот сабли в её руках уже не было. Впрочем, остальные от оружия тоже избавились.
Блонди сделала вороватый шаг вперёд и замерла, увидав меня. Потом заметила и Ирри, и остальных воинов. На её губах тут же появилась неестественно милая улыбка, а голова склонилась в кокетливом поклоне.
Ну не дура ли? В эту комедию ни один здравомыслящий человек не поверит!
Остальные фурии спешно повторили манёвр главной и дружно преисполнились этакой святой невинности.
И только теперь вождь племени Ургар отмер и спросил, не скрывая изумления:
— А вы-то что здесь делаете?
— Мы… — блонди судорожно вздохнула. Потом затараторила: — Мы узнали, что Карима и Урима хотят ослушаться велений господина и воли богов. Они вознамерились убить гриайму. Мы отправились в покои госпожи, чтобы защитить её от вероломства наших сестёр.
Вот если бы клыкастая фурия призналась, что ещё не успела придумать отмазку, я бы её зауважала, а так…
— Ой, да что ты говоришь, — усмехнулась я.
Главная интриганка замерла и зыркнула злобно, но через мгновение снова вернулась в состояние невинности. А вождь переспросил, ещё более изумлённо:
— Карима и Урима… что?
— Они хотели убить гриайму, — повторила белобрысая. Вздёрнула подбородок, щёлкнула клыкастой пастью. — Но мы узнали и предотвратили.
— Мы их обезвредили, — встряла в разговор одна из брюнеток.
— Как именно? — хмуро вопросил Ирриар.
Тётки, словно по команде, скривились, а моя «любимица» провела большим пальцем по собственной шее. Правда, смотрела в этот миг исключительно на меня, так что жест получился весьма неоднозначным.
В зале повисла тишина. Воины во главе с синеглазым немного офигели, я тоже задумалась, но…
— Вот прямо взяли и убили? — спросила я осторожно.
Блондя презрительно прищурилась, фыркнула после паузы:
— Разумеется, нет. Мы оглушили их и связали.
Стало немного легче. А ещё вспомнились стражники, которые на первой лестничной клетке лежали, и в сердце вспыхнула надежда — эти тоже живы. Хотя… могли ли фурии подкрасться к стражникам незаметно? Неужели решились оставить свидетелей?
А те две «сестры»? Они что же… признательные показания дадут? Ведь нападение на гриайму — преступление довольно серьёзное. Или нет? Или я чего-то не понимаю?
— М-да… — протянула я.
Реакцию Ирри видеть не могла — он стоял сзади, зато фурий видела преотлично. Обитательницы гарема мгновенно напряглись, насторожились, а я…
Я шумно вздохнула и, осуждающе покачав головой, продолжила:
— Распоясались твои жены, Зая. Пороть их надо. Пороть!
Сзади одобрительно хмыкнули, но это точно был не Ирриар. Сам вождь ответил не сразу и предельно серьёзно:
— Я не бью женщин.
— Согласна, — сказала я. — Бить женщин это неправильно. Но в данном случае совершенно необходимо. — И добавила: — Это я тебе как гриайма, как равная вождю, говорю.
Какую-то силу статус гриаймы точно имел — тётки мгновенно оскалились. Только я не испугалась. Более того, полностью сосредоточилась на главной, на блонди.
Окинула этот кошмар дантиста взглядом и гаденько усмехнулась. Потом, не оборачиваясь к Ирриару, спросила:
— Зая, а что ты в ней нашел? Она же страшненькая. И ноги у неё кривые.
Лицо предводительницы фурий резко вытянулось…
— У кого кривые? — выдохнула белобрысая возмущённо. — У меня?
— Ну не у меня же. — Я слегка приподняла ставшую и без того короткой юбку и осмотрела собственные, совершенно ровные и бесконечно красивые ножки.
Сзади выразительно сглотнули. Следом прозвучало хриплое:
— Сладкая моя…
Глаза блондинки мгновенно сузились, в них вспыхнула неподдельная ненависть. Пришлось одарить дамочку сиятельной улыбкой. Потом добавить, всё так же обращаясь к Ирри:
— Думаю, тебе пора разогнать этот балаган. Ну зачем тебе такие страшилки?
Вот теперь блонди зашипела. Остальные тоже, но с запозданием — видимо, дошло не сразу. Я же сложила руки на груди, вернее, под грудью — ох уж этот четвёртый размер — и спросила:
— А что вас не устраивает?
Тётки зашипели снова, но белобрысая всё-таки нашлась, что ответить:
— Мы тебя спасли, а ты…
Ну конечно, я рассмеялась. И смех получился таким чудесным — звонким, ярким, красивым. Вот прямо песня! А потом сказала:
— Ой, а то я не знаю, что там произошло.
Главную заразу опять перекосило, и она даже открыла рот, чтобы возразить, но я такой возможности не дала. Просто поняла, что нынешний план не эффективен, и решила пойти другим путём.
— Ладно. — Я величественно махнула рукой. — Валите.
Тут же повернулась к фуриям спиной и сделала полшага к замершему в отдалении и гипнотизирующему мои голые ноги вождю.
— У нас с Ирриарчиком и без вас дел хватает. — И уже не тёткам, а синеглазому: — Дорогой, утром мы кое-что не закончили…
Моё «кое-что» прозвучало настолько многозначительно, что не понять было совершенно невозможно. И вот теперь нервы главной «спасательницы» не выдержали. Она глухо зарычала и… да-да, кинулась на меня!
Я скорее почувствовала, нежели увидела. И тут же сиганула в сторону, позволяя блонди пролететь мимо, поскользнуться и впечататься физиономией в пол.
Через миг услышала злобное:
— Тварь!
Не-е… Тварь — это ты. А я — звезда!
Очень медленно фурия поднялась из пены, отёрла ладонью лицо и приняла боевую стойку. Застыла, чтобы через секунду снова броситься ко мне.
Принцип движения в пене я уже просекла. Это же элементарное скольжение: ставишь ножку вперёд, на мысочек, делаешь плавный шаг и едешь себе спокойненько. Главное — держать равновесие и не слишком разгоняться.
Именно так — плавно, с неимоверной грацией, я ушла от следующего выпада фурии.
Зрители ахнули, а Ирриар завопил, сотрясая стены:
