В ту ночь в бараке люди собрались для того, чтобы обсудить, как наградить Джуди, но так ничего и не придумали. У людей просто не было лишней пищи для собаки, не было ничего, чем они могли бы поделиться с нею. И не было никаких сил, чтобы что-то сделать для собаки. У них оставалась только надежда на то, что их скоро освободят, а собака как-то доживет до этого момента.
Глава 23
Дорога смерти
23 марта 1945 года Пятый лагерь, к счастью, закрыли. Фрэнка и Джуди перевели дальше по линии железной дороги вместе с несколькими сотнями пленных – сначала в Шестой лагерь, потом в Восьмой лагерь, находившийся в 111 километрах к югу от Пакан-Барое и примерно в 88 километрах от Пятого лагеря, рядом с деревней Котабарое и у реки Сингинги. Ежедневно Фрэнк и Джуди совершали ужасную поездку по железной дороге, проходившей по шатким мостикам, наскоро переброшенным через речки, и резко поворачивающей на краю обрывов и крутых оврагов. Такие поездки растягивались на четыре часа[1].
«Местность становилась все более трудной, – объяснял Фицджеральд, которого перевели в Восьмой лагерь, где он встретил Фрэнка и Джуди, – там приходилось пересекать много небольших лощин и оврагов. Это существенно замедляло темпы укладки рельсов и нисколько не улучшало нрав наших мучителей». Восьмой лагерь был из числа худших в Пакан-Барое. Ф. Дж. Поналл, голландский военнопленный, писал об этом месте: «Самая тяжелая работа. Меньше всего пищи. Все время нехватка всего. Работаем в ночную смену, в том числе больные». А. Бруйнооге вспоминал работу как «убийственную: нам надо было рубить бревна, из которых делали шпалы, стоя по грудь в воде. Нас поедом ели пиявки, муравьи и другие насекомые. А еще нам надо было вытаскивать бревна из леса для строительства мостов, и у нас за спиной были японцы, погонявшие нас до состояния, когда мы валились с ног».
По всей линии железной дороги военнопленные находились на грани выживания. Прокладка железнодорожного пути от Пакан-Барое до Моэаро была завершена только наполовину, поэтому темпы работ существенно ускорили.
«Японцы впали в панику», – так вспоминает об этом времени Джордж Даффи.
Рабочие команды задерживали на стройплощадке все дольше, охранники становились все более внимательными и придирчивыми, а свободное время (по-японски ясумай) сократили или вообще отменили. Урезали и порции еды, отчасти из-за того, что мешки с рисом редко доходили в Пакан-Барое полными (квартирмейстеры в Первом лагере продавали рис местным жителям, чтобы набить свои карманы, а капралы в отдаленных лагерях не могли жаловаться на недостачу). Как вспоминает военнопленный Фред Селье, «японцы грабили нас, лишая хлеба, как последние сволочи».
В лагеря зачастили более высокопоставленные офицеры из базового лагеря и даже из Сингапура. Приезжавшее начальство требовало все больше и от своих наемников, и от военнопленных. В ход шли обычные угрозы и обычная ложь: если железная дорога будет сдана в срок, людей отправят в «райский лагерь», где пресной воды в избытке, электрическое освещение и никакой работы. Некоторые верили в существование такого места, но единственным пропуском в эту сказку была все более усердная работа. Истощение последних остатков их сил привело к резкому росту уровня смертности в лагерях. При всей жестокости охранников, самый тяжелый удар по пленным они нанесли, когда отдали распоряжение работать дни напролет.
Старуха с косой несколько лет подкрадывалась к людям, но когда они оказались в Пакан-Барое, она разошлась вовсю. Дневник Джорджа Даффи подробно рассказывает о том, как жестокая норма потерь обрушилась на пленных почти сразу же после его приезда в лагерь.
«30 июля 1944 года. Сегодня утром в возрасте 47 лет от истощения, вызванного чрезмерным трудом, и сердечной недостаточности скончался голландский солдат Йенксис. А я свалился с малярией (к этому моменту Даффи пробыл в лагере меньше двух недель).
17 августа. Сегодня в возрасте 50 лет умер голландский солдат Схиппер.
18 августа. Сегодня умерли голландский сержант Прейсс 33 лет и голландский лейтенант ван дер Спек, которому тоже было 33 года.
23 августа. Сегодня в возрасте 42 лет умер голландский адъютант Сликкер».
Весной 1945 года смертность была сравнительно невысокой. Поначалу умирали преимущественно пожилые, физически слабые голландцы, многие из которых были гражданскими лицами, а не солдатами. Но довольно скоро смерть стала косить всех подряд. После месяцев рабского труда в джунглях люди стали умирать все чаще. Никто не был застрахован.
«В первые месяцы 1945 года смерть стала привычной частью нашего повседневного существования, – будет позднее вспоминать Фрэнк. – Друзья и знакомые умирали все чаще». В это время, после долгого периода пребывания в относительном здравии, начал сдавать и Фрэнк. У него, как и практически у всех строителей железной дороги, случались сравнительно несильные приступы малярии и дизентерии. Но голод и тяготы начали наносить тяжелый ущерб здоровью. «Я заметил, что мои лодыжки стали постоянно болеть и распухать, – рассказывал Фрэнк, называя первые симптомы бери-бери, болезни, которой он сильнее всего боялся. «Я понял, что жить мне осталось три-четыре месяца, – говорил Фрэнк. – Каждый день я видел, как жидкость проходит через мое тело и поднимается в нем. Если этот процесс продолжится, жидкость будет подниматься все выше и выше, до тех пор, пока не откажет сердце».
Недоедание превратило человека и собаку в живые карикатуры. «Джуди стала ходячим скелетом, тенью той собаки, которой она была прежде», – рассказывал Фрэнк. В то время они получали в день горсть риса, которую делили между собой, но этого едва хватало, чтобы оставаться в живых. Джуди была слишком истощена и могла совершать только короткие вылазки на охоту, поэтому добычи было мало. Теперь пленные ловили даже забегавших в барак крыс и съедали их. Фрэнк исхудал до опасного предела. Он сказал Нойманну и ван Витсену, что весил всего «36 килограммов».
«Ни один из нас был физически не в состоянии вылезть из постели, тем более работать по 10–12 часов на строительстве, – вспоминал Том Скотт. – Джуди превратилась в мешок с костями. Фрэнк потерял половину своего веса, как и все мы. Но Фрэнк и собака сохраняли, однако, остроту ума, стальную прочность и смелость, и их объединяли узы совершенного понимания и взаимной привязанности».
Узы, о которых писал Скотт, были единственным, что удерживало человека и собаку на этом свете.
* * *
В Пакан-Барое было только пятнадцать американцев[2]. Восемь из них попали в плен на Яве; большинство из них, как Джордж Даффи и его приятели Бернард Хикки, Пэт Пэрис и Стэн Горски, были членами команды захваченного немцами торгового судна «Лидер Америки». Численность американцев почти удвоилось в сентябре 1944 года, когда на строительство железной дороги привезли новую большую группу пленных, среди которых было семеро военнослужащих из США. Это были люди с другого «дьявольского судна», «Дзюнъё Мару», потопленного британской подводной лодкой неподалеку от Паданга при обстоятельствах, сходных с историей «Ван Варвика»[3].
