– Благодарю вас, сударь, – быстро прошептала она, в то время как Бюсси, верный данному слову, поклонился ей, не издав ни звука.
Затем, не обернувшись, госпожа де Мирамьон проследовала к своей скамье и опустилась на колени, отдавшись молитве, пока старый священник направлялся к алтарю; впереди него плелся вооруженный колокольчиком сонный мальчик из церковного хора. Итак, встреча состоялась. Теперь Бюсси осталось только поблагодарить услужливого отца Клемана и вернуться в Тампль, где его поджидал дядюшка, словно нетерпеливый читатель, жаждущий получить очередную порцию романа с продолжением.
Гуго де Рабютен, великий приор суверенного Мальтийского ордена, был любопытным персонажем. Истинный вояка, любитель выпить и превосходный оратор, он обошел всю Европу; когда-то он вел жизнь бурную, блистательную, героическую, которая протекала под лязг оружия и плеск развевающихся знамен, и даже принимал участие в достойных пера Гомера сражениях с пиратами Средиземноморья. И эта щедро расцвеченная красками жизнь в итоге привела его к высокой должности, которую он занимал ныне, должности столь же почетной, сколь и скучной. Госпожа де Севинье, близко с ним знакомая, называла его «наш дядюшка-корсар».
Только был ли он корсаром или не был, Гуго де Рабютен обожал свою родню и ни в чем не мог ей отказать. Но это дельце с женитьбой и, главное, то, как оно завязывалось, пришлось ему не по душе.
– Не нравятся мне ухватки отца Клемана, – сознался он племяннику. – К чему столько предосторожностей и тайн? Ты увидел женщину, и она тебя увидела. Почему бы не поговорить?
– С меня взяли обещание молчать, чтобы ее не спугнуть.
– Спугнуть? Вдову? Ну и дела! По-моему, так нужно идти прямиком к ее отцу, попросить по всем правилам ее руки и назначить дату помолвки.
Бюсси-Рабютен сел в кресло, стоявшее возле камина, и, вытянув длинные, обутые в ботфорты ноги, оперся ими на подставку для дров. Он вздохнул.
– Я тоже так думал, но, похоже, толку бы не вышло. Эти судейские, к которым принадлежит папаша, – самые недоверчивые люди на свете. Легче к королю войти в доверие, чем к ним. Отец Клеман говорит, что требуется время и верный расчет.
– Вздор! – прогремел дядюшка-корсар. – Что это отец Клеман все ставит с ног на голову! Подумать только! Представитель дома Бюсси-Рабютенов оказывает неслыханную честь, делая предложение дочери судейского крючка, а те еще и нос воротят! Мне так и хочется послать их куда подальше, пусть сидят в своей крысиной дыре! Стоит показать им, кто они и кто мы. Ей-богу, да они должны плясать от радости!
– И все же признаем, что это не так. По словам отца Клемана, они не жалуют ни военных, ни знать, которые якобы относятся к ним с презрением, ни придворных тем паче: их они боятся до смерти. В зятьях родители вдовы предпочли бы видеть добропорядочного судью в длинной мантии и с внушительных размеров кубышкой, нашпигованной монетами. Вот почему следует не торопить события, а хорошенько обдумать свои действия.
– И действия, разумеется, будут обдуманы, когда отец Клеман набьет карманы твоими денежками. Ну и делишки он обделывает, чертов монах! Но коль ты уж достаточно позолотил ему ручку, осталось ждать урожая. Когда отправляешься в Артуа?
– Завтра. Его высочество принц де Конде
[4] меня вызывает, и я должен вернуться на место назначения, раз уже поправился. Но отец Клеман будет мне сообщать о каждом своем шаге и о том, как продвигаются дела.
– Отлично! Ну а если они будут продвигаться слишком медленно, дай знать, я вмешаюсь, – заключил дядюшка, перед тем как пригласить племянника на ужин.
На следующее утро, как он и говорил, Бюсси-Рабютен отбыл на север Франции, где по своему обыкновению являл чудеса храбрости в жестоких стычках с врагом. К концу мая во время осады Перонны он получил письмо от отца Клемана, странное, надо сказать, письмо, оставившее его в недоумении.
В общих чертах духовник давал понять, что госпожа де Мирамьон никак не могла принять решение. С одной стороны, она с симпатией отнеслась к своему воздыхателю, но с другой – не находила в себе достаточно сил, чтобы противостоять близким. Семья настолько была одержима идеей зятя-судьи, что, рискни Бюсси-Рабютен завладеть вдовой, ему оставалось бы только действовать силой. «Вы просто обязаны, – писал священник, – получить путем принуждения то, чего на самом деле жаждет ее сердце».
Мысль вырисовывалась ясно: госпожа де Мирамьон желала, чтобы ее похитили. В те времена, стоит заметить, к похищениям прибегали часто. Однако без скандала тут обойтись не могло, и Бюсси, слегка удивленный тем, что подобный совет исходит от лица духовного звания, счел более предусмотрительным заручиться поддержкой своего начальника.
Конде был человеком действия и находил, что препятствия для того и существуют, чтобы их либо преодолевать, либо устранять. Он полностью одобрил план похищения, разумеется, только после того, как будет взята Перонна.
Едва город пал, молодой граф, не медля, поскакал в Париж, чтобы приступить к осуществлению операции, несколько сомнительной, но от которой зависело его будущее счастье. И естественно, он нашел искреннее понимание у дядюшки-корсара. Тот предоставил в его распоряжение неприступные стены одной из своих крепостей – резиденции великого приора в Лоне, неподалеку от Санса – чтобы Бюсси отвез туда даму сердца (не могло быть и речи о том, чтобы граф препроводил ее в собственное владение, – по соображениям приличия), а также позволил молодому Ги де Рабютену, кавалеру Мальтийского ордена и брату Роже, оказать последнему посильную помощь. Уладив быстро все дела, решили перейти к исполнению задуманного. Но кто же мог предположить, что госпожа де Мирамьон не имела ни малейшего понятия о том, что ее ждет?
Скажем сразу, что на самом деле отец Клеман вовсе не был духовником дамы по той простой причине, что он вообще никогда никого не исповедовал. Этот исполненный дьявольской хитрости пройдоха не гнушался никакими средствами, чтобы вытянуть деньги у ничего не подозревавшей жертвы, – иначе говоря, занимался ремеслом, для которого сутана была одеждой не просто наиболее подходящей, но и гарантирующей безопасность.
Не зная всего этого, Бюсси и его брат назначили дату похищения – седьмое августа. В тот день, как стало известно от подкупленного ими слуги, госпожа де Мирамьон вместе со свекровью, у которой она гостила в Исси-ле-Мулино, должна была отправиться в паломничество к монастырю на горе Валерьен.
Погода стояла превосходная. Молодая вдова и ее пожилая свекровь, госпожа де Богарне-Мирамьон, мирно следовали в карете в распахнутых от жары накидках, перебирая четки, как и подобало паломницам. Карета уже приближалась к набережной Сены, где им предстояло сесть на паром до Сен-Клу, как внезапно из зарослей кустарника выбежали вооруженные люди в масках: двое преградили дорогу лошадям, в то время как остальные связали кучера и слуг. Один из разбойников отворил дверцу кареты и обратился к застывшим от ужаса женщинам:
